— Ты помогаешь мне только потому, что так приказал твой господин? — крикнул я в спину этому непонятному человеку, невесть откуда взявшемуся в моей нескладной судьбе.
— И еще потому, что мне всегда нравились яшмовые безделушки, — долетело в ответ.
Письмо пятое. Март
Давно не писал тебе, моя драгоценная Сяо. С времен моего последнего письма многое изменилось — и в Поднебесной, и в моей жизни.
Трещина между вдовствующей императрицей Сюэнь и ее верным единомышленником Чжан Лунем по прозвищу Таящийся Дракон ширилась и ширилась, зияя пугающей чернотой. Они словно оказались на льдинах, уносимых весенним полноводьем все дальше друг от друга. Господин Чжан тщетно пытался загладить свой промах — но, чем настойчивее он пытался починить сломанное, тем быстрее оно разламывалось. В конце концов он допустил роковую ошибку, пойдя на поводу у своего вспыльчивого характера. Однако Серебристая Лиса — это не дешевый яшмовый браслет. Разгневанная и оскорбленная подобной выходкой госпожа Сюэнь обратилась с жалобой к пасынку.
Ее слова оказались последней каплей, переполнившей чашу терпения императора Фэн-ди. Он и раньше косо посматривал в сторону Таящегося Дракона, не проявлявшего должного уважения к Сыну Неба. Чжан Луня обвинили в оскорблении Трона Дракона и отрубили голову на площади Небесного Величия.
Я не присутствовал на казни. Хотел пойти, но не смог. Ноги не держали.
При очередном непрошенном визите военачальника Левого Крыла в мой дом я положил перед господином Чэнем небольшой свиток, вежливо предложив ознакомиться с содержанием. Он прочел. Вскочил, опрокинув стол, перевернув чайник и изрыгая длинные заковыристые проклятия на варварском наречии. Я опасался, как бы он не схватился за меч, начав пластать мебель в моем доме направо и налево.
Однако жизнь в Сяньляни не прошла для бравого вояки даром. В отличие от Таящегося Дракона, он сумел взять себя в руки. Обессилено выругал меня последней сволочью и рухнул на скамью, жалобно хрустнувшую под немалым грузом.
Я заглянул в послание цзинши и знал, что так огорчило доблестного военачальника. Приведенные там цифры и выкладки убедительно доказывали: страна не готова к войне — и не будет готова в ближайшие годы. Ибо благодаря легкомыслию и непредусмотрительности императора и его обожаемой сестры-принцессы казна оскудела прямо-таки до неприличия.
— Я весьма сожалею, — церемонно посочувствовал я, собирая с пола острые осколки чайника и чашек.
— Ничего ты не сожалеешь, — огрызнулся Чэн Лян. — Небось сам все подстроил!
— Не могу одобрить ничем не оправданного стремления обвинить меня во всех неприятностях мира, — я поджал губы. — Когда станете супругом принцессы, не позволяйте ей запускать свою очаровательную ручку в императорские сундуки, и все будут счастливы. Знаете, под небом ведь есть множество увлекательных занятий помимо войны.
Господин Чэн раздраженно обозвал меня доморощенным философом, не ведающим, с какой стороны нужно браться за меч, и ушел, пребывая в весьма раздраженном состоянии духа.
Ушел, чтобы через пару дней снова вернуться — ради партии в облавные шашки и кувшина сливового вина.
Свадьба Чэн Ляна и принцессы Фэй пока не состоялась. Как уверяет ведомство церемоний, звезды не благоприятствуют замыслу, а потому церемония отложена на неопределенное время. Сдается мне, хитроумный цзинши Фань по неким причинам не желает этого союза, изыскивая для принцессы и военачальника Левого Крыла иные брачные кандидатуры.
Принцесса Фэй пожелала видеть меня среди своих приближенных. Кажется, она прочит мне в подруги жизни одну из своих придворных дам — девушку небогатую, однако хорошего рода и обладающую талантом к стихосложению.
Мин Хоу по-прежнему благосклонен ко мне и звукам моего цисяна. Иногда мы делим ложе — мне удалось растолковать ему, как именно он способен доставить мне толику удовольствия. Дружба с ним начинает входить у меня в привычку — эдакая спокойная связь, тянущаяся день за днем, без вспышек страсти, но и не угрожающая скандальными разоблачениями. Не удивлюсь, если к осени Мин Хоу надумает под каким-нибудь благопристойным предлогом переселить меня в свое жилище. Дабы я всегда был у него под рукой.
Ли Вэнь… Загадочный тип, любящий внук госпожи Муан и верный слуга почтенного Фань Люя, не оставил привычки без предупреждения возникать на моем жизненном пути. Повинуясь его указаниям, я совершаю определенные действия — и гадаю на абрикосовых косточках о том, значат ли его вечные недомолвки и недосказанности хоть что-нибудь. Или же они не означают ровным счетом ничего, и господин Ли Вэнь просто забавляется. Как и все мы, обитающие в прекрасной Сяньляни. Играем свои роли в театре теней, стараясь не задумываться о том, кто же истинный правитель Поднебесной. Император на золотом троне или почтенный законодатель, что попивает чай на заснеженной террасе, безмятежно созерцая людскую суету у себя под ногами? Порой я размышляю, не способствовал ли цзинши своевременному появлению принца в столице, обеспечив тем самым кончину императора Гао-ди? Может, умудренный интригами и прожитыми годами Фань Люй рассудил, что настало время сменить правителя? Он потянул за шелковые нити, передвинул нефритовые фигурки с клетки на клетку — и вот уже народ Сяньляни восторженно приветствует нового императора. Глиняная чашка исходит ароматом жасмина, все благоразумно помалкивают, не задавая лишних вопросов. Ведь всем хочется жить и никому не хочется навлекать на свою голову излишние неприятности. Длинные языки и расспросы не доводят до добра.