– Ну что? Нашла?
– В порядке она. Скоро вернётся, – бросила та на ходу. – Тоже в неё втрескался, да?
– Что значит «тоже»? – изломил бровь Пирэйн. – Есть кто-то ещё, о ком я не знаю?
Когда был озвучен этот вопрос, она уже бодрым шагом топала прочь.
Все помешались. Ну просто все, поголовно! С другой стороны, как тут не поддаться очарованию Василисы, если даже сама Дивина испытывала к ней нечто сродни привязанности?
Она была готова перевязывать ей раны, служить ей подушкой безопасности, жилеткой, куда можно при случае выплакаться. Она могла простить Василисе абсолютно любую выходку.
Но то, что Дадкалато отдал ей свое сердце, стало для Дивины ударом по дых.
Любой прочности всё же отмерен предел. Существует некий барьер, допустимый максимум, при превышении которого наступает конец, чаша переполняется, и то, что копилось в ней, выливается наружу.
Было счастье – выльется счастье. Была боль? Что уж поделать, выльется тоже боль. Только донести бы её до укромного уголка, чтобы ненароком не расплескать на других.
Когда Дивина вернулась в мастерскую, её чувства были похожи на ураган. Во внутреннем море штормило. Корабли самообладания, терпения, великодушия шли ко дну один за другим. Она уселась за чертежи нового изобретения, с которым собиралась выиграть грант на предстоящем конкурсе, но работа застопорилась.
В вентиляционной трубе за решёткой гудело, капал кран, так и не убранный бардак вполне гармонировал с хаосом, что развёлся внутри.
А потом к ней пришлёпал гусь, и гусь был в депрессии. Вероятно, контакт с иноземной сущностью, с оборотнем этим ненасытным, привел его к такому упадническому состоянию.
Дивина приняла все меры, чтобы питомца из депрессии вывести. Гладила по головке, развлекала, давала вкусненького и говорила, какой он славный и замечательный. Гусь заметно повеселел.
И Дивина задалась резонным вопросом: что нам мешает в периоды душевных разладов точно так же баловать себя?
Она надела на гуся ошейник, привязала к петле поводок и вывела птицу, а заодно и себя на прогулку в королевский сад – проветриться. Может, каким-нибудь особенно мощным порывом ветра у неё из головы выдует весь тот мусор, которым она успела обзавестись?
Ветра требуемой силы за порогом не обнаружилось, зато под палящими лучами лета упомянутый мусор выгорел дотла. И сместив с поста муторный, тягостный покой, воцарилось на душе какое-то сказочное раздолбайство, заглянул на огонёк потерявшийся было энтузиазм. Как бутоны по весне, полопались, расцвели гениальные идеи.
– Так, сворачиваемся, – сказала себе Дивина. И, подхватив гуся, рванула обратно в мастерскую, чтобы свежие идеи, чего доброго, не увяли.
Подумаешь, неудачи на личном фронте. Да тьфу на них! Пусть этот покровитель искусства восхищается кем угодно, пусть Василиса сражает наповал хоть каждого встречного. Её не в чем упрекнуть. В конце концов, она же не специально. А у Дивины есть её творчество, её надежная тайная гавань, где третий – будь то кумиры, друзья или даже родня – так или иначе лишний.
В тот день её накрыло такой сокрушительной волной вдохновения, что она переплюнула саму себя. Чертёж удался, градус настроения уверенно обосновался на верхней отметке «Всё чудесно, я хочу вытворять непотребства и сходить с ума от счастья».
Поразительно, но в режиме «Да пошло оно!» людям с тонкой душевной организацией куда проще поладить с окружающим миром и преодолеть творческий застой.
Глава 32. Не ешь меня
Овеваемый ветерком из окна, восьмикрылый дух в ловце снов навострил уши.
– В следующий раз будь собранней и постарайся направлять энергию точнее, – наставительно говорил Хоанфи, невидимый в межпространственной прослойке. – Твои ошибки, чтоб ты знала, мой личный педагогический провал. А я ненавижу провалы.
– То есть, ты сейчас отрицаешь, что учатся на своих ошибках? – возражали ему.
– На своих ошибках учатся, если успевают, милая моя. Это не наш случай. Предпочитаю, чтобы ты училась на чужих.
Как только в арке проступили контуры говорящих, призрак шута оперативно растаял.
Василиса вернулась из портала локаций изрядно потрёпанной, и у неё было такое чувство, словно её всю ночь безжалостно разравнивало катком для укладки асфальта. Ноги еле передвигаются, голова чугунная, поясницу не разогнуть.