– Я всё. Я готова. Дивина, давай ещё раз.
Изобретательница брезгливо протянула щупальце к своей целительнице. Мол, на вот, избавься, да побыстрее. И Василиса усилием воли вызвала из воздуха очередную искрящуюся спираль.
Пирэйн ассистировал. Намётанным глазом он выявлял и ликвидировал зажатости в теле практикантки. Шея, поясница, напряжённые мышцы плеч. Оказалось, что давным-давно он изучал акупунктуру, поэтому некоторые навыки у него имелись. Да что там! Впечатляющие навыки, если начистоту.
Каждый раз, когда он касался её, Василиса всем нутром ощущала, как безумно она ему нравится. И испытывала чувство сродни раскаянию.
Прости, дружище, я бы рада ответить взаимностью, но меня и без того уже разрывает между двумя кандидатами. Сложно. Как же сложно, камнепад тебе на голову!
Спустя бессчётное количество попыток общий язык с сияющей материей наконец-то был найден. Дивина получила обещанную руку, правую, как и было заказано. А Василиса заработала дичайший упадок сил и головную боль. Её так шатало, что Масаронг с Пирэйном, не сговариваясь, бросились к ней и подхватили её под руки. Один – под правую, второй – под левую.
Поклонники смерили друг дружку неласковыми взглядами, и Масаронг неожиданно скривился. Рана от когтей Фира, добросовестно зашитая, напомнила о себе.
– Лежи уже, пусть заживает, – сердито велела ему Василиса. И Пирэйн, воодушевлённый победой, с готовностью проводил её в соседнюю палату.
– Знаешь… – начал учёный, усадив её на стул.
– Знаю, – кивнула Василиса. – Ты такой милый. И мне очень неловко тебе отказывать…
– Да я и не претендовал ни на что конкретное, – обворожительно улыбнулся тот.
Улыбка его была как солнце, прорвавшее пелену тумана. Тяжко, действительно тяжко давать от ворот поворот хозяину такого сокровища.
– Я всегда знал, что ты меня отвергнешь. Поэтому буду совсем не против, если мы останемся друзьями. Просто видеть тебя каждый день, разговаривать с тобой – уже прекрасно. Кроме того, неспроста же говорят, что женское сердце непостоянно, – вдруг хулигански подмигнул он.
– Женское сердце? – хитро переспросила Василиса. – Ну, допустим. А какие в народе кочуют слухи о сердце дриады?
– Тут у нас жирный прочерк, – рассмеялся Пирэйн и склонился к ней, понизив голос до волнительного шёпота: – Но к чему ты клонишь, позволь узнать?
Его, до крайности заинтригованного, оставили без ответа.
Василиса почувствовала, что недомогание ушло, и упорхнула с насиженного местечка. Подстегнула любопытство – и смылась, коварная.
Она бежала по анфиладам, минуя галереи, оранжереи, пустующие покои и безмолвные рабочие кабинеты. Из одного внутреннего дворика, где журчали фонтаны, – в другой внутренний дворик. В небе уже громоздились друг на друга сизые тучи, чтобы закатить очередной грозовой концерт.
Но Василисе теперь были не страшны все грозы на свете.
Сначала ты побеждаешь свой страх… Нет, не так. Сначала ты смиряешься со своим страхом. И только потом открываешь дверь к себе. Именно в такой последовательности.
Она совершенно точно знала, что случится спустя десять шагов. Девять…Три, два, один…
Ну, привет, каменная дриада. Как спалось?
Василиса направила на статую взгляд, ничуть не сомневаясь: сегодня – получится. Сегодня ты у меня, родная, оживёшь.
Так и случилось.
Серость камня текуче преобразилась в струящиеся ткани, нежнейший шелк алебастровой кожи, буйную гриву чёрных, как ночь, волос и зелёную яшму глаз. На мочках ушей у дриады висели молодые берёзовые листочки, шею изящно огибало ожерелье сверкающей росы, а ступни и лодыжки филигранно увивал плющ. От её одежд исходил дурманящий аромат липы.
Василиса не отрываясь смотрела на свою Суть.
«Так вот, какой я была».
Дриада же с изумлением, как в кривое зеркало, гляделась в Василису.
«Так вот, какой я стала».
«Кривое зеркало» первым нарушило затянувшееся молчание и распростёрло руки в дружественном жесте.