Озвучив вопрос, изобретательница перевела дух, выволокла Василису из зарослей, куда она так отчаянно стремилась углубиться. И, прислонив её к какому-то массивному дереву, установила зрительный контакт. Глаза в глаза, чтобы подозреваемая не вздумала увиливать и врать.
Тем временем к песне соловья подключились ещё пернатые, солнце засияло ярче, пряный ветер прошёлся по кронам, потрепав их радушно, как послушных детей по макушке.
Василиса отставила стеснительность, робость и все прочие, так не идущие дриаде качества.
– Кто я? Думаю, ты и так знаешь, из предыдущего нашего разговора.
– Ты стала другой.
– Я ведь говорила тебе, что не остановлюсь, что буду учиться, искать себя…
– Эксплуатировать слуг принца, – не без осуждения дополнила Дивина.
– Они были рады помочь. Услуга за услугу. Я питаю их растаявшие сердца и не отворачиваюсь от их чувств, а они позволяют мне раз – всего раз – пройти в локацию, чтобы найти артефакт.
– Артефакт? Ох, решила пойти по быстрому пути? Это чревато. Могут быть последствия… К тому же, разве я не предупреждала? Никому не стоит доверять.
– Пирэйн повёл себя достойно и не предал меня.
Дивина округлила глаза и звонко шлёпнула себя ладонью по щеке.
– Так это уже второй?! Что ты делаешь с ними, что они так податливы?
Оставив вопрос без ответа, Василиса оттолкнула Дивину и прошлась по поляне. Дивина тоже прошлась. Нарезала круг, другой, третий. Подключила к ходьбе махи руками.
– Спорт прочищает разум, – прокомментировала она. – А мне надо как следует обмозговать всё, что ты наворотила.
Василиса пожала плечами. Став до ужаса прагматичной, она ещё многое наворотить собиралась, и участие посторонних лиц в этом долгосрочном проекте никоим образом не планировалось.
Глава 15. Лес внутри
Кое-кто другой полагал, что для прочистки мозга идеально подходит не спорт, а спирт. Смешанный с водой в соотношении два к трём.
– Она сказала, я ей как брат. Как брат! – с непритворной скорбью жаловался шуту принц Фанпайя, опрокидывая в рот пятую по счёту рюмку.
Шут терпеливо внимал. Его лохматость превышала все допустимые пределы, но принц ему даже крохотного выговора не вынес – так был поглощён своей печалью.
Сидели они не в тронном зале, а в полутьме прохладного погреба. Здесь рядками, полка над полкой, хранилась коллекция бесценных королевских вин. Бутылки из жавнерийского (читай, баснословно дорогого) стекла мутно поблёскивали под приглушённым светом ламп. Просмоленные ароматные бочки – полные и пустые – громоздились в отдельной нише. Там же, на одной из полупустых, нагоняя драмы, восседал принц Фанпайя. И неумолимо пьянел.
– Сестрица Пирэйна… Она… Она такая аппетитная, – мямлил он, привалившись боком к каменной кладке. – У неё столько ума, решительности. У неё есть внутренний стержень. Это привлекает, не правда ли, Дадкалато?
– Угу, ваше высочество, – соглашался тот, сидя верхом на соседней бочке и уныло подперев подбородок.
– А я… Я – принц! Вот-вот королём стану, – бил себя в грудь тот. – Завидная партия для любой девицы. Да они на меня вешаться должны! Толпами должны за мной бегать. Верно я говорю?
– Верно, – вздыхал шут.
Фанпайя резко оборачивался к башке рогатого чудища, торчащей из стены.
– А ты что думаешь?
Чучело выражало согласие глубокомысленным молчанием.
– Вот, даже он со мной солидарен. Тогда почему – объясните мне, братцы, – почему Дивина меня избегает? Всего одна ночь, одна-единственная, и она навсегда станет моей… – Он подполз к краю бочки. Нагнувшись, открутил краник, налил себе ещё и осушил рюмку, как заправский пьянчуга. – Мне ведь только и надо, чтобы уединиться с ней в спальне. Чтобы никого вокруг, а дверь надёжно заперта. И окна заколочены. И… звукоизоляция. И чтобы следы крови можно было сразу скрыть…
Дадкалато икнул и подпрыгнул на бочонке, поразившись богатой принцевой фантазии.
– Думаю, я знаю, в чём дело, – едва ворочающимся языком выдал Фанпайя. – Это тело… – Он поболтал короткими ножками, которые даже до пола не доставали. – Оно далеко от совершенства. У высочества совершенно отвратительное тело. Где бы другое достать, а? Дадкалато, может, хочешь обменяться? Давай заключим сделку.