– Это моровое поветрие, что ли? Второй с теми же симптомами! – сварливо вскричал он. – Вы постарались, да?
– Нет, что вы! – открестилась та. – Он сам, я ничего не делала.
Не хватало принцу раньше времени узнать, что она ключница.
– Так или иначе, я доложу в соответствующие инстанции. Если во дворце эпидемия, вас всех придется посадить на карантин, – пригрозил Заклинатель.
Пока телохранителя, накрытого простынёй на манер трупа, на носилках выносили из зала, служитель запредельной медицины ещё раз прожёг Василису пытливым взглядом.
И только когда он покинул помещение, она осознала, что коленки у неё трусливо подгибаются, а саму её неведомо отчего знобит и потряхивает. Вдобавок ещё в животе урчит. Вот напасть!
– Кажется, одному целеустремлённому человеку не мешало бы подкрепиться, – усмехнулась Дивина и фамильярно обрушила Василисе на плечо свою руку – в дружеском жесте.
По ощущениям, рука весила тонну. А может, просто кое-кому (не такому уж целеустремлённому, откровенно говоря) сейчас страшно хотелось рухнуть под тяжестью этой руки – желательно в тёплую, мягкую кроватку. Накрыться с головой и не вылезать в ближайшую сотню лет.
Но нет. Даже в столь непростых условиях человеку, в отличие от дриады, надо думать, как себя прокормить.
В роскошно обставленной столовой, которая принадлежала принцу, Василиса ела из посуды, где на обратной стороне красовались портреты принца. Пользовалась ложками и вилками, на которых были выгравированы инициалы принца. И впервые с острой безнадёжностью чувствовала себя принцевой собственностью, которую при желании запрут, замуруют, уничтожат. С которой запросто проделают всё то, что Дивина недавно провернула с чудищем из локации.
Тайком умыкнув тарелку с какой-то сочной котлетой, которую в одиночку осилить не удалось, Василиса пробралась в спортивный зал (по счастью, тот был не заперт, хоть и пустовал). Опасливо повернула дверную ручку и заглянула в подсобку.
Гигантский паук не то спал, не то прикидывался. Все его шарообразные глаза-лампочки были обесточены. Отвратительные мохнатые конечности застыли в неприглядном, скрюченном виде.
– Неужто сдох? А я тебе вкусненького принесла, – разочарованно протянула Василиса.
Монстр глубоко вздохнул, отчего его брюхо целиком вздрогнуло, и зашевелился. Ей стоило невероятных усилий не завизжать, не запустить тарелкой ему в морду и не удариться в бегство.
– На, вот. Держи, – корча брезгливую мину, процедила она. Присела на корточки, чтобы поставить тарелку на пол. Отошла подальше и мыском туфли неловко пододвинула приношение пауку.
Тот слопал всё единым махом. Вместе с посудой и запечатлённым на ней портретом принца. Довольно удачным портретом, эдакой приукрашенной правдой, если брать в расчёт исходные данные.
– Считай, что я сделала тебе одолжение, – сказала Василиса, запирая кладовку. – Больше не приду, так и знай.
– Спасибо, что навестила, – гулко раздалось оттуда. А голос мужской, знакомый, чтоб его голос. Василиса аж похолодела. Это кто там засел в чулане? Кто её разыграть пытается?
Быстро щёлкнув замком, она порывисто распахнула дверь и сунулась внутрь. На неё из клетки (хлипкой конструкции, если начистоту) красными от удивления глазищами пялился монстр. Больше никого.
– Глюки, – выдохнула она в пыльный полумрак. – Совсем беда.
– Сочувствую, – басом выдал паук.
– А-а-а-а! – ответила на это Василиса и опрометью кинулась прочь, потрясая связкой ключей.
Один из них следовало бы вставить в замочную скважину подсобки и повернуть три раза. Один из них идеально сгодился бы для того, чтобы лишить паука свободы ещё на какое-то время. Чтобы скрыть его от чужих глаз.
Но практичность и здравомыслие – эти два замечательных понятия – едва ли характеризуют человека, захваченного паникой.
Паук заговорил. Бежать! У паука явно не его, а чей-то чужой голос, приобретённый неправедным путём. Спасайся, кто может!
Тот, чьим голосом говорило мохнатое чудовище, наверняка был съеден. И это пугало Василису вдвойне. Потому что ей очень бы не хотелось, чтобы того парня съели. А звали его…