Вскоре на громоздком уродливом теле монстра лицо проклюнулось целиком, и теперь уже Василиса окончательно убедилась, что перед ней Хоанфи. Никто, кроме него, не мог так несносно улыбаться и бесить одним только снисходительно-ироничным изломом бровей.
На следующий день паук резко сбросил всю шерсть. На удивлённый вопрос от горничной: «Откуда столько волос?» – Василиса скорбно отозвалась: «Сезонное. Линяю».
– Ой, – попросила она, – под кроватью не подметайте, я там недавно убирала.
Когда горничная, поколебавшись, утопала прочь, паук частично выполз из-под низко свисающих покрывал.
– Похоже, пора искать другое укрытие, – сказал он.
И в этот момент повернулась дверная ручка и в спальню вошла Дивина. Дверь она моментально захлопнула, налегла на неё всем телом, чтобы никто другой не вздумал сюда сунуться, и обеими руками зажала себе рот – превентивная мера против стихийных проявлений чувств.
Пока шокированная изобретательница переводила ошарашенный взгляд с подруги на чудовище и обратно, Василиса прямо-таки излучала невозмутимость.
– Так это не паук? – обретя дар речи, ахнула Дивина.
– Скорее, оборотень, – с незыблемым спокойствием откликнулись хором Хоанфи и Василиса.
– Полный вынос мозга! По-моему, ему нужна одежда, – стараясь не смотреть в сторону чудовища, сказала та. – Выглядит не очень.
Устыдившись, Хоанфи поспешно заполз обратно под кровать.
– Дайте мне двадцать четыре часа, – проговорил он оттуда. – Думаю, ещё сутки – и я приму исходную форму.
– А кем он был? – шёпотом полюбопытствовала Дивина.
– Это мой друг, о котором я тебе рассказывала, – шепнула в ответ Василиса. – С ним случилось что-то крайне отвратительное, но он не хочет признаваться, что именно.
Миновал ещё день. За это время Хоанфи похудел, отрастил человеческие ноги и перебрался в шкаф с одеждой – для завершающего этапа метаморфозы, а заодно чтобы подобрать себе что-нибудь, в чём он не будет выглядеть клоуном и шутом разряженным.
Вышел он из шкафа абсолютно другим существом. Высоким, волнительно прекрасным, полным достоинства и мужественности. Тогда-то он и поведал о своих перипетиях, рассказав потрясающе жуткие вещи.
– Началось всё с той сельской забегаловки, откуда мы с тобой разошлись в разные стороны, – без малейшего упрёка обратился он к Василисе. – На меня почти сразу набросились, потому как маска «визо» перестала действовать, обнажив моё истинное лицо. Короче говоря, на сей раз меня заточили не в горный хрусталь, а в биометрический дестабилизатор. Кошмарный агрегат в лаборатории какого-то психопата. Оттуда меня выкинуло в пространственный разлом, и я попал в джунгли. Если бы ты меня не вытащила, я бы застрял там навсегда без возможности вернуть свою первоначальную внешность.
Он закончил душещипательный рассказ, и Дивина, которая сидела на полу у изножья кровати, с чувством шлёпнула себя пятернёй по физиономии.
– Дурдом, – лаконично высказалась она. – Какие мрази сотворили с тобой такое? У меня вдруг возникла острая нужда перерезать глотки всей их шайке.
– Они напали так внезапно, что я не смог их разглядеть. Боюсь, это кто-то сверху, – сказал Хоанфи, прохаживаясь от окна к двери и обратно в шёлковом балахоне цвета индиго, который по длине оказался маловат и болтался выше щиколоток. – Я ведь всё ещё считаюсь вне закона. Устроить на меня облаву мог кто угодно. Так что сейчас мне лучше не попадаться на глаза никому из придворных (да и вообще никому, кто хоть раз видел сумму вознаграждения, прописанную на плакате с моей фотографией). И хорошо бы продолжать носить «визо». Секундочку…
Хоанфи сплёл перед собой невидимый узор, приглушённо произнёс: «Доминэо», – и щёлкнул пальцами, чтобы предстать перед собеседницами в образе нескладного мальчишки-пажа в нелепой блузе с рукавами-фонариками, отделанной белым кружевом; полосатых панталонах, красных замшевых туфельках и берете, к которому крепилось синее попугайское перо. Ну чисто икона стиля.
– Дурдом, – повторила Дивина, оглядев мальчишку с ног до головы.
– О нет, – проронила Василиса, почему-то не сводя взгляда со своих пальцев. – То есть, о да…
Над каёмками аккуратно подстриженных ногтей у неё синхронно вспыхивали и гасли маленькие языки пламени.