– Кажется, я украла у тебя ещё один дар, мастер Хоанфи, – ликуя, возвестила она.
– Ну вот, стоило мне из паука стать человеком, сразу ограбили, – недовольно пробурчал паж.
Удивляло даже не то, как безмятежно он отреагировал на «кражу». Поразительным был тот факт, что он умудрялся шутить на столь болезненную для себя тему. Самоирония как способ достижения внутреннего покоя после сокрушительного удара судьбы? Что ж, если рассудить, он на верном пути.
– Какая удача, что ты стал моим артефактом! – сказала Василиса, вдумчиво зажигая огоньки над кончиками пальцев и окрашивая их поочерёдно в спектральные цвета.
– Что еще за артефакт?
– Тебе незачем в это вникать. Просто иди, куда хочешь. Теперь ты в порядке и можешь сам о себе позаботиться.
– Я не в порядке, – с нажимом сказал мальчишка и пробуравил Василису столь выразительным взглядом, что Дивина поняла: ей пора отчаливать. У этих двоих какие-то свои секреты, которые им стоит обсудить наедине.
Глава 18. Внеплановое путешествие
Изобретательница испарилась, и в помещении сразу стало как-то жарковато.
– Ты столько всего у меня забрала. Как будешь отдавать? Целиком или по частям? – осведомился юный паж, взыскательно сверкая на Василису жгуче-чёрными глазами.
– Ты о чём? О дарах?
– О них, родимых. А ещё о сердце. Моём сердце, если ты понимаешь, к чему я клоню.
Василиса отлично понимала. Из тех, кто был покорён силой её обаяния, он стоял где-то третьим в списке. Или всё-таки первым? Или это она была сражена мощью его харизмы? Она малость путалась.
– Не думаешь, что говорить о подобных вещах с твоим нынешним ростом и телосложением несколько… неуместно?
– Небеса лазурные! – воскликнул Хоанфи, мгновенно вырастая и сбрасывая маску пажа. – Это ведь всего лишь иллюзия! Последняя земная женщина, учти, когда-нибудь у меня кончится терпение, и тогда ты на собственном опыте убедишься, сколь серьёзны мои намерения, – угрожающе произнёс он, надвигаясь на Василису и оттесняя её к шкафу.
Та встретила его напор чарующей, светлой полуулыбкой и безбрежным спокойствием. Чуть подалась навстречу и запустила пальцы в его лохматую шевелюру. Лимонный и светло-розовый – теперь в его волосах было сложно отыскать даже намёк на эти оттенки. Звенящие разноцветные амулеты, странно пахнущие обереги, вычурные перстни – их он благополучно лишился во время скитаний в обличье чудовища. Но сумасшедшая харизма всё ещё оставалась при нём.
Правда, справедливости ради стоит упомянуть, что оставалась не только она. Внезапно Хоанфи отстранился и скривился будто от боли.
– Ножи, – хрипло и тревожно проговорил он. – Врождённое проклятье вернулось, едва я принял свой исходный облик. Чем ближе вечер, тем сильнее я его чувствую. Похоже, тебе придётся снова заколдовать меня на ночь, дриада.
– Дриада. Опять меня дразнишь? – помрачнела та. – Дождись, пока я впитаю все дары. У меня в распоряжении уже стихия воды, воздуха и огня. Правда, уровень почти везде лишь базовый. Но ничего, я подтяну… Попробую заполучить стихию эфира и…
– И полагаешь, это поможет тебе стать дриадой? – скептически изогнул бровь Хоанфи.
– А ты полагаешь, нет?
– Послушай, птичка моя, – вздохнул он. – Даже если ты станешь кем-то вроде Магистра Непревзойдённого, в ком стихийное мастерство сочеталось с дарованием ключника, едва ли это добавит тебе преимуществ. Мироздание слишком изворотливый и коварный шулер, с ним нельзя тягаться напрямую. Ему нельзя вот так, в лоб, предъявить список приобретённых даров и потребовать назад своё, давно утерянное. В ответ ты, скорее всего, получишь наглую ухмылку, неприличный жест и просьбу зайти попозже. Лет эдак через сто. Я доходчиво излагаю? Нет?
Василиса кривила губы, надувала щёки, складывала руки на груди и всячески демонстрировала своё нежелание вникать в суть вопроса, из чего Хоанфи заключил, что одних объяснений мало. Пора к делу переходить.
– Следуй за мной, – со вздохом мученика сказал он, после чего непреклонно сцапал её за руку.
На дворец и окрестности неумолимо наползал вечер, а за ним шлейфом тянулась ночь, самое невыносимое для Хоанфи время суток. Он морально готовился к очередному витку страданий и втайне скучал по неказистой туше мохнатого паука, поскольку этого монстра проклятие «лезвий» обходило стороной.