– Ты решила запудрить мозги нам обоим, – упорствовал Хоанфи. Он видел, что Василиса искренна, но что-то мешало ему снизить градус накала.
Как выяснилось, можно запросто расстаться с женщиной, но не так-то легко отпустить свою любовно вскормленную обиду, особенно если она построена на чистых домыслах. К тому же, некоторым просто нравится чувствовать себя жертвой. В жизни сразу добавляется смысла, какого-то веса, что ли. И вот, под действием этого веса тебя уже тянет к центру Вселенной, и степень твоих страданий определяет, кто здесь главный герой. Ты, только ты, всегда ты.
– Я понимаю, тебя не устраивает, когда ты зависишь от слабых, глупых женщин. Ну побудешь немного моим репетитором во дворце для отвода глаз. Ну помучаешься малость. Зато ты не в камере под стражей, и можно без труда организовать побег.
– Кто будет организовывать? Ты? – смягчился мастер стихий.
– А куда я денусь? – улыбнулась Василиса. – Ну что, оттаял, сумрачный гений?
– Ты всё ещё должна мне три дара, – напомнил тот. – И, кажется, я несколько переоценил себя. Никаких дополнительных умений на месте утраченных у меня на самом деле не появляется. То, что мы попали в локацию порталов, исключительно твоя заслуга.
– Больше даров – больше ответственности, – попыталась сгладить острый угол Василиса.
– Вот и отвечай. Будь предельно ответственна, дриада, – сказал Хоанфи и перекроил свою унылую рожу в довольно привлекательное лицо. Теперь его больше не хотелось треснуть ничем тяжёлым. Вот как он это делает? Волшебник, не иначе.
– А я буду за тебя болеть, – добавил он. – И, если надо, спокойно пожертвую ещё одним даром. В конце концов, кто, кроме тебя, способен качественно надрать задницу проклятому лису?
– Ты это сейчас серьёзно?
– Более чем. Что, сомневаешься? В таком случае иди-ка сюда. Иди-иди, доказательства приведу.
С такими словами он сцапал Василису за плечи, решительно притянул её к себе и изо всех сил поцеловал. Та попыталась вырваться, и тогда он стиснул руками её щёки, утонченно отставив мизинцы, словно какой-нибудь манерный аристократ, после чего заставил её поднять голову.
– Не рыпайся, вредина. Я тебе эфирный дар передаю.
Глава 20. Всё моё - твоё
Поцелуй был настойчивым. Яростным. Дурманящим. И Василиса отчётливо чувствовала, как к ней перетекает некая могучая, неизведанная сила.
Положа руку на сердце, она не была готова принять эту силу. Но Хоанфи непоколебимо держал последнюю земную женщину в капкане своих ладоней и, похоже, всерьёз вознамерился вылепить из неё дриаду – каким угодно способом. Законный он или нет, значения не имеет. Хочешь стихию эфира? Получи, несносное ты создание! Всё забирай! Всё или ничего.
Сегодня над ним властвовал дух максимализма. Ему ещё было что терять, но в сравнении с тем, сколько он уже потерял, остатки казались досадным балластом, который следует поскорее выкинуть за борт, чтобы стать… Никем.
Он целовал Василису исступлённо, жарко, неистово, словно злость на ней вымещая, и та уже почти жалела, что не проявила должного упорства и не возразила как следует. И когда поцелуй вдруг оборвался, когда её отпустили и она увидела белый свет неба, это было как озарение, просветление, глоток чистого воздуха и расправленные крылья за спиной.
Хоанфи исполнил свой донорский долг, и его шатало. Он слепо доковылял до стены ближайшего дома и сполз по ней на камни тротуара. Перед глазами мельтешила призрачная мошкара. К горлу подкатывала тошнота, а жажда казалась невыносимой. Выпить бы сейчас весь океан… И то, наверное, мало будет океана.
Что ж, вот и настала пора корить себя за радикальные меры. Конец. Финишная черта. Великий повелитель стихий отныне – полный ноль, девственно белый лист, ничего не значащая букашка. Приложение к собственной ученице.
А она стоит, смотрит вокруг, будто заново родилась, будто забыла, как выглядит мир. И сияет, сияет… И кажется, вся она – свет.
Почему только она ему так дорога? Уж не потому ли, что он всего себя в неё вложил, до последней капли отдал?
– Мастер стихий, прости, – виновато подошла к нему Василиса. – Я ведь не настаивала ни на чём таком… Сам-то не жалеешь?
– Жалею? Сложно сказать, – вскинул на неё взгляд Хоанфи. Несчастный, весь какой-то посеревший, иссохший, до ужаса худой. – Похоже, я просто спятил.