– Чего тебе? – осведомилась она.
– Воды-ы-ы, – простонал Хоанфи, высунув из ванны исключительно голову.
Он чувствовал себя так, словно его вывернули швами наружу, выгребли из него всё содержимое, а потом аккуратненько выкрутили бедолагу назад, изнанкой внутрь. Короче говоря, паршивое ощущение.
– Ну что ты как беспомощный! – воскликнула Василиса и без проблем осуществила «погружение», чтобы на дне метафизического «ручья» составить из фишек с иероглифами нужную комбинацию. В мгновение ока чан с бывшим мастером стихий заполнился бурлящей, кристально чистой водой.
– Холодная! – возопил Хоанфи.
– А ты хочешь по жаре в кипятке вариться?
Брови у мастера свирепо сошлись на переносице в эдакую галочку-уведомление: этого довела, следующий!
Следующим в очереди был Масаронг. Василиса собиралась почтить его визитом под предлогом возврата книги, но едва ли такое оправдание устроило бы Хоанфи. Поэтому она просто оставила его наедине с ледяной ванной и на цыпочках выскользнула за дверь.
Дворец был безмолвен и пуст, однако всё равно казалось, что за тобой ведётся слежка и что каждый портрет обширного генеалогического древа монаршей семьи провожает тебя подозрительным взглядом.
Василиса прошла мимо портретов и миновала скульптуры, стараясь в их сторону даже не дышать (мало ли, вдруг оживут?). Некоторое время она боролась с желанием пробудить взглядом каменного грифона. Страшно хотелось, чтобы он распростёр крылья, издал лютый соколиный клёкот и умчался в недосягаемую даль с нею, Василисой, на спине.
Но улетать одной, без Масаронга, был не вариант.
Телохранитель принца доставлял ей массу удовольствия. По большей части, эстетического. Когда она незаметно пробралась к нему в зал, он занимался тем, что, по пояс обнажённый, вышибал дух из тяжеленной неподатливой груши, подвешенной к крючьям в потолке.
И Василиса внезапно поймала себя на том, что готова душу продать, лишь бы полюбоваться на игру его мышц и на тонкий, аристократический профиль.
– А, это ты? – шумно дыша, сказал Масаронг. – Ты же слышала, что наши тренировки отменили?
– Не имеет значения, – вырвалось у неё. – То есть, я хотела сказать…
– Ничего не говори, – сузил глаза телохранитель и стремительным шагом настиг её возле дверей, чтобы эти двери запереть. На щеколду, на ключ в столярном замке, на впечатляющих размеров вертикальный стержень. Три засова, три барьера, переступить через которые равнозначно отказу, железному «нет».
От него исходил запах, на основе которого стоило бы разработать духи. Парфюмерную композицию, от которой сладко путаются мысли и отказывает чувство самоконтроля.
– Я… Я только книгу отдать, – скованно пролепетала Василиса, хватаясь за рваный переплёт, как за спасательный круг.
Но в глазах Масаронга уже вспыхнуло по опасному огоньку (не доглядишь, и что-нибудь подожжёт). Он прижал её к стене и смял мягкие губы в категоричном поцелуе, лаская пальцами чувствительную кожу на затылке. И неосторожное, беспечное сердце дриады – нет, женщины – стало выдавать невозможное число ударов в минуту. А сами минуты вдруг растянулись, словно их окунули в вечность.
Чужеродная сила, стихия эфира, безудержно вскипала у Василисы под диафрагмой, не давая ей опомниться и обуздать сумасшедшие вихри эмоций. И Масаронг словно чувствовал идущую из её нутра мощь. Потому и не останавливался. Не отпускал.
Инструкция по межличностным коммуникациям выпала из рук. Никому она теперь была не нужна.
Дыхание прерывалось, голова кружилась, вместо связных мыслей – туман. Ох, да что ж это творится?
Впрочем, не всё ли равно?
Плата за удовольствие на сегодня – временное помешательство.
Из спортивного зала Василиса вышла, будто из глубокого омута вынырнула. Опьяневшая от собственного безрассудства, она вертела головой, с трудом узнавая детали обстановки и совершенно не узнавая себя в зеркалах. Те, как назло, висели здесь повсюду, бесстрастно пеняя ей на распухшие губы, растрёпанные волосы и самое вопиющее свидетельство её прегрешений – колоритное красное пятно на шее (понятно, какого происхождения).
Василиса глянула на своё отражение, жутко смутилась и принялась лихорадочно застегивать пуговицы на платье. Потом подняла воротник и, наскоро причесав рукой свои иссиня-чёрные волосы, перекинула их вперёд.