Действительно, кто же ты такой, Масаронг?
***
Шут подождал, пока зверь не прекратит терзать злосчастную дверь, и собрался с духом.
– Остановитесь, ваше высочество! Я вхожу!
Дадкалато не узнал собственный голос. Так могли бы говорить отчаяние и безысходность.
Но отступать ему было некуда. Он хорошо знал приказ.
Когда будет нужно, он пожертвует собой.
Дадкалато выкрикнул предупреждение – и за дверью воцарилась тишина. Только где-то в глубине звериного логова капала вода, отмеряя драгоценное время. Секунда, ещё секунда… Невыносимо.
Шут толкнул дверь и шагнул внутрь, из полумрака в квинтэссенцию тьмы.
– С чего ты взял, что я стану тебя есть? – нестройным хором прошипело сразу несколько сущностей, слитых в одну.
– Утолите голод тем, что есть. Вы же понимаете, ваше высочество, она пока не готова.
Лиса рассмешила его наивность.
– Думаешь, я стал бы гнаться за ней? По дворцу, где столько глаз и ушей? Я уже знаю, что триста лет назад сожрал не настоящего принца. Мне подсунули фальшивку. С фальшивкой я заключил договор, предоставляющий право на владение эльмирийским телом. Отвратительным, уродливым телом… Между тем принц – истинный наследник трона – скрывается за чьей-то личиной, бродит тут, совсем рядом, и следит за мной. Хотел бы я его вычислить. Впрочем, теперь это не так уж важно. Потому что у меня есть она, та, кто приведёт меня к вершине славы и впишет меня в сонм божеств… Ты прав, Дадкалато, она пока не готова. Но мне трудно терпеть. Подходящие экземпляры попадаются всё реже. Чтобы добыть пищу, мне приходится уходить всё глубже на материк. Это отнимает силы.
Девятихвостый лис в своём первоначальном облике был страшен и притягателен. Спустя несколько минут глаза шута привыкли к темноте, и он стал различать слабое сияние, исходящее от шерсти оборотня. Зверь говорил, словно убаюкивал, и приближался – медленно, шаг за шагом. Его жертва не должна паниковать, иначе вкус будет совсем не тот. И эффект от такой трапезы сведётся к нулю.
– Мы с тобой могли бы подписать договор, – лениво протянул лис. – Твое тело отличный резервуар. Тело в обмен на лёгкую смерть. Ха! Но боюсь, ты не согласишься. Так что придётся тебе, дружок, умирать мучительно. Никакого обезболивания. И кричать ты тоже не сможешь. Об этом я позабочусь.
Оборотень приблизился почти вплотную, и Дадкалато вдруг понял: воды больше не слышно. Он успел отступить к стене, и капли – холодные, отрезвляющие – тихо падали ему за воротник. «Ты ещё можешь сбежать, – будто намекали они. – У тебя сильные ноги, светлая голова. Беги, что же ты ждёшь?»
В ту ночь шут остался стоять на месте. Потому что так было правильно. Потому что таков был наказ настоящего принца.
Глава 24. Ночь объятий
В полной темноте Масаронг дёрнул за нить торшера, и в прихожей разгорелся свет. Пахло жасмином и чистотой мытых полов, беспорядка не наблюдалось. В доме у телохранителя было прибрано с особой тщательностью, и немногочисленные предметы декора располагались на строго отведённых для них местах. Казалось, это не жилище одинокого мужчины, а гостиничный номер.
Ничто здесь не выдавало личности хозяина. Морской пейзаж с маяком в белой рамке на уникальность не претендовал, безликие статуэтки на каминной полке не подчёркивали ничьего утончённого вкуса.
В этом доме с одинаковой степенью комфорта мог проживать совершенно любой человек.
Василиса вошла – и детали обстановки поплыли у неё перед глазами. Издав приглушённый стон, она тяжко осела на пол.
Масаронг расторопно подхватил её, поднял, удерживая за оголённую поясницу. Удивлённо оглядел её лицо с проколотым носом и ушами, оценил маленькую татуировку чайки на виске, бросил взгляд на увесистые чёрные ботинки на платформе. И крепко прижал Василису к себе.
– Дай-ка догадаюсь, – проговорил он ей на ухо с той интонацией, от которой сердце напрочь забывает, что ему положено биться. – Вы с Дивиной путешествовали в прошлое. Так? А потом ты вернулась и встретила кого-то… неподходящего.
Василиса открыла рот, чтобы подтвердить: «Да, да, всё так и было». Но вместо этого у неё вырвалось: «Аф-ф-ф!» и «Ум-м!», а затем её грудь содрогнулась, и полились рыдания.