Василиса пожала плечами. Минутное помрачение рассудка, не иначе.
Задав свой риторический вопрос, Дивина умчалась направо. Там, если ориентироваться по памяти, располагались рабочие кабинеты чиновников, несколько некрупных оранжерей и концертный зал. В общем, ничего существенного.
А вот в левом крыле лежали апартаменты принца. И при мысли, что придётся столкнуться с ним ещё и в прошлом, у Василисы начинал нервно дёргаться глаз. Но делать нечего. Гусь, чтоб его! Умотал, зараза, а время поджимает.
Заметив белое подвижное пятно в конце длинного коридора, она воспрянула духом, загорелась азартом и пообещала себе, что выпросит у подруги разрешение изжарить Джулиуса на пикнике под открытым небом. Мысль о гусиной туше на вертеле вытеснила предыдущую – про принца – и здорово подняла настроение.
Вбегая вслед за гусем в какой-то зал, где сновали низенькие чернокожие слуги, Василиса едва ли отдавала себе отчёт, где она и что здесь, в целом, происходит.
А очутилась она в опочивальне Фанпайи, и неумеренную яркость сегодняшнего утра он успешно компенсировал собственной мрачностью. Только глаза продрал – и давай орать на прислугу.
– Ещё! Несите ещё! – вызверился он, швырнув дорогое фарфоровое блюдо о стенку.
Его рот был перемазан чем-то жирным, этот жир стекал на подбородок. И, судя по красноте воспалённых глаз, встрёпанной шевелюре и мятой пижаме в пятнах от мясной подливы, на столь ничтожную деталь, как грязный подбородок, принцу было глубоко плевать.
– О-па, кто у нас тут? – хищно воззрился он на Василису, которая с вытянутыми руками, готовыми к захвату мятежных гусей, увлечённо просеменила в апартаменты.
– Ваше высочество? – глупо улыбнулась та, изо всех сил стараясь соблюдать вежливый нейтралитет. – Прошу прощения, у меня здесь гусь без присмотра разгуливает. С вашего позволения, я его заберу и больше вас не потревожу.
Принц вместо ответа стремительно поднялся, жестом велел слугам убираться, а особо непонятливых разъярённо вытолкал вон, после чего запер дверь на тяжёлый золотой ключ. Ключ он повесил на цепочке себе на шею, цепочку убрал за воротник пижамы – и медленно обратил к Василисе лоснящуюся рожу психически-больного извращенца. Безобразную до желания дать в челюсть (откорректировать, так сказать, работу матушки-природы).
Указанной роже красоваться бы на страницах криминальных хроник, а не в покоях дворца. Но эта гадость почему-то вечно норовила приблизиться к Василисе.
Она посторонилась, когда обнаружила, что принц нарушил границы её личного пространства. Но на сей раз Фанпайя был куда более напорист, а отступать было особо некуда. Уже спустя несколько шагов Василиса упёрлась лопатками в гобелен, и от затылка к пяткам, как по свистку, побежали полчища мурашек.
– Ммм… Деликатес пожаловал. Моё изысканное лакомство. – Принц отвесил ей сомнительный комплимент и мерзко облизнулся. – Не возражаешь, если я тебя съем?
Он ухватил её за руку и с маниакальной одержимостью во взгляде огладил кожу выше запястья шершавыми пальцами. Из-за сковывающего страха, сдобренного изрядной дозой отвращения, Василиса не то, что по физиономии ему съездить – она даже двинуться не могла.
Ужас загнал сердце в подреберье.
Она в ловушке.
Обречена.
Глава 30. Амулет
А потом сразу много всего случилось.
«Ну Джулиус, ну попадись мне, порублю на шашлыки», – негодовала Василиса.
Её негодование длилось недолго. Пару мгновений спустя она только и могла, что пронзительно визжать. Ибо когда тебя ни с того ни с сего кусают за руку – а принц проделал именно это – ни о какой адекватной реакции не может идти и речи.
Василиса вдруг остро ощутила дистанцию между собой и тем, что с ней происходит.
Она пыталась отбиваться, отвоевать свою многострадальную конечность тоже пыталась, но куда там! Фанпайя вгрызался в её руку, как бездомная псина, которой по доброте душевной бросили кость.
Кровь, крик, дикая боль, дремучий страх, от которого даже дышать порой трудно… В тот миг Василисе показалось, что она состоит исключительно из этих ингредиентов. Что нет в ней ни любви, ни нежности, ни тяги к свободе, а есть только отчаяние, холод, и сама она – первозданная тьма.