Дело в том, что с возрастом во время секса Минди начала ощущать сильную боль. Она слышала, что подобная проблема возникает иногда у зрелых женщин, но думала — чаще это бывает после климакса. Вначале, когда они с Джеймсом только начали встречаться, и даже на четвертыйпятый год брака, Минди откровенно гордилась своей сексуальностью и навыками в постели. Несколько лет после рождения Сэма они с Джеймсом занимались сексом раз в неделю, устраивая настоящую ночь любви и давая волю своим желаниям и фантазиям. Минди любила лежать связанной, а иногда связывала мужа (у них для этого были специальные путы — старые галстуки от Brooks Brothers, которые Джеймс носил в колледже). Привязав супруга к кровати, она прыгала наездницей на его пенисе, как неистовая баньши. Спустя какоето время сексуальная жизнь начала затихать, что нормально для давно женатых пар, но они все еще спали друг с другом раз или два в месяц. А два года назад начались боли. Минди пошла к гинекологу, но та не обнаружила ничего тревожного, заверила, что это не начало климакса, и выписала крем. В кремах и смазках Минди разбиралась не хуже врача, но они ей не помогали. Тогда она купила вибратор. Никаких излишеств, простая тонкая трубка из бледноголубой пластмассы (Минди не могла бы вразумительно объяснить, почему выбрала именно этот цвет, — просто он показался ей пристойнее розовых и красных). Както раз в воскресенье, когда Джеймс ушел гулять с Сэмом, она попыталась ввести себе вибратор, однако продвинулась не больше чем на дюйм и ей сразу стало очень больно. С тех пор Минди вообще избегала секса. Джеймс никогда не заговаривал об этом, но отсутствие интимной жизни еще больше отдалило супругов друг от друга. Минди сгорала от стыда и ощущала свою вину, хотя и уговаривала себя, что раздувает проблему из ничего.
Теперь, когда все шло к тому, что Джеймс вновь станет известным и состоятельным, проблема секса вновь выдвинулась на первый план. Минди не была дурой и знала: вокруг успешных мужчин всегда вьется рой поклонниц; в отсутствие секса с женой Джеймс сможет легко найти его на стороне. Вернувшись домой во вторник, Минди была твердо настроена заняться с мужем любовью. Любой ценой. Однако жизнь, как известно, вносит в планы свои коррективы.
— Вы пойдете на церемонию? — спросил Роберто, едва Минди вошла в холл внизу.
— На какую церемонию? — спросила она, занятая своими мыслями.
— Служба по миссис Хотон. Завтра в церкви Святого Амброзия, — засмеялся вечно улыбавшийся Роберто. — Говорят, церемония будет закрытой.
— Поминальные службы не бывают закрытыми, это не судебные слушания.
— Точно вам говорю, пускать будут только по приглашениям.
— Где вы это слышали? — нахмурилась Минди.
— Не помню, говорил ктото, — рассмеялся Роберто.
Минди затрясло. Не заходя к себе, она поднялась к Инид Мерль.
— Что там с похоронами миссис Хотон? — спросила она.
— С поминальной службой, милая. Миссис Хотон уже упокоилась с миром.
— Вы пойдете?
— Конечно.
— Почему меня не пригласили? Я же глава домового комитета!
— О, у Луизы было столько знакомых… Это же НьюЙорк, нельзя пригласить всех.
— Можете достать мне приглашение? — попросила Минди.
— Не понимаю, с какой стати вам туда рваться, — отрезала Инид и закрыла дверь. Ей совершенно не хотелось общаться с Минди, не поддержавшей ее план продать триплекс поэтажно.
Минди увидела Джеймса за письменным столом.
— Мне нанесли огромное оскорбление, — заявила она, плюхнувшись в старое кожаное кресло. — Все в этом доме приглашены на поминальную службу по миссис Хотон, кроме меня.
— Наплюй на это, — ответил муж тоном, не предвещавшим ничего хорошего.
Это было неожиданно и очень не похоже на Джеймса. Минди поинтересовалась, что случилось.
— Почему ты не сказала мне, что пишешь блог? — спросил он.
— Я говорила.
— Нет, не говорила.
— Говорила, ты забыл.
— Ну, поздравляю, ты попала в Snarker.
— Это хорошо или плохо?
— Самато как думаешь?
Минди встала и, подойдя к столу, замерла, уставившись на монитор изза плеча мужа. В глаза бросился заголовок: «Интернетцарица („Нееет!“) и корпоративная медиашлюха Минди Гуч насилует мир своими химерами», а ниже помещалась отвратительная цветная фотография, сделанная в момент, когда она выходила с работы. На снимке Минди выглядела неухоженной, растрепанной и чуть ли не оборванкой в своем старом черном тренчкоте с практичной коричневой сумкой на плече. Рот был некрасиво приоткрыт, а нос и подбородок изза выбранного фотографом ракурса казались карикатурно заостренными. У Минди промелькнула мысль, что снимок уничтожает ее полностью, он хуже любой статьи. Большую часть жизни она всячески избегала греха тщеславия, презирая тех, кто слишком трясется над своей внешностью, и считала ухоженность признаком ограниченности. Но эта фотография перевернула все ее представления. Невозможно продолжать считать себя хорошенькой и надеяться, что выглядишь не старше двадцати пяти, когда убедительное доказательство обратного красуется на мониторе каждого любопытного. Причем оно доступно всем и каждому двадцать четыре часа в сутки, отныне, ежедневно и навсегда — в лучшем случае пока не истощатся мировые запасы нефти, не растают полярные льды и/или мир не погибнет в ядерной войне, от столкновения с метеоритом или его смоет мегацунами.