— Кто это написал? — с трудом произнесла она, вглядываясь в две короткие строчки текста под снимком. — Тайер Кор. Кто это такой, черт побери?
— Даже не начинай, — сказал Джеймс.
— С какой стати я должна ему спускать? Как он смеет?!
— Да какая разница? — повысил голос Джеймс.
— Большая, — заявила Минди. — На карту поставлена моя репутация и имидж. Я не такая, как ты, Джеймс. Когда меня оскорбляют, я не отсиживаюсь в уголке, а чтонибудь делаю!
— Что тут можно сделать? — посмотрел на супругу он.
— Я добьюсь, чтобы этого типа уволили.
Джеймс лишь презрительно хмыкнул в ответ.
— Ты просто не в курсе, что все сайты принадлежат какимто корпорациям, — горячилась Минди. — Или скоро будут принадлежать. А у меня есть связи в этом мире. Я не позволю называть меня «корпоративной медиашлюхой». Нет, я должна включить Моцарта.
С недавних пор Минди находила музыку Моцарта успокаивающей — еще один признак приближающейся старости, считала она.
Удалившись в свой кабинет — в соседнюю комнату, из груды дисков Минди выбрала «Волшебную флейту». При звуках увертюры — рокот огромных барабанов и пение гобоев, а потом нежные звуки струнных — ей на секунду стало легче. Но тут же она невольно взглянула на свой монитор — на рабочем столе фотография Сэма, наряженного динозавром на Хэллоуин, — сыну тогда было три года, и он обожал динозавров. Минди отвернулась, но компьютер будто притягивал ее. Snarker бросил ей вызов. Она открыла вебсайт и перечитала статью.
— Минди, — укоризненно произнес Джеймс, входя в комнату. — Чем ты занимаешься?
— Работаю.
— Неправда. Ты сидишь и читаешь о себе. — И он разразился тирадой: — Настоящий невроз третьего тысячелетия! Это уже не просто эгоцентризм, это какаято зависимость от собственной особы! Вот поэтому, — он сбился на скороговорку, — вот поэтому я написал книгу о Дэвиде Бушнелле.
— Да? — рассеянно отозвалась Минди.
— Дэвид Бушнелл думал не только о себе, — говорил Джеймс, присаживаясь на диван. О своих романах он мог распространяться часами. — В отличие от подонков, заполонивших мир, всех этих публицистов, брокеров, адвокатов, которые так и пытаются заработать лишний доллар за счет других…
Минди смотрела на мужа, не понимая, к чему он ведет, и решила сменить тему, вновь переключив разговор на себя.
— Я не могу это так оставить, — перебила она. — Как они посмели?! Почему я? Почему именно меня надо было выставить на посмешище?
И снова Джеймс отметил, что Минди не хочет говорить о его книге. Обычно он не настаивал, но сегодня ему не хотелось щадить чувства супруги. Поднявшись, он небрежной рукой развалил груду компактдисков.
— А почему над тобой нельзя смеяться? — спросил он, рассматривая «Лучшие хиты “Роллинг стоунз”», где значился неизвестный ему «Маленький мамин помощник». Взять послушать, что ли…
— Что?!
— Потому что ты особенная и лучше других? — небрежно спросил Джеймс.
— Но меня чудовищно унизили, меня это задевает, — повысила голос Минди, испепеляя мужа взглядом.
— Неужели за двадцать лет работы журналистом ты не задела чьихто чувств?
— Потвоему, это мне такое воздаяние? — уточнила Минди.
— А что, вполне может быть. Законы кармы.
Минди насмешливо фыркнула:
— Скорее, нынешняя молодежь испорченна, завистлива и никого не уважает! Что я им сделала?
— Тебя можно отнести к разряду людей, чегото достигших в жизни. По крайней мере многим так кажется, — ответил Джеймс. — Ты что, до сих пор не поняла, Минди? Мы давно стали частью истеблишмента. — Сделав паузу, он направил на супругу указательный палец и добавил: — Мы. Ты и я. Так называемые взрослые люди. Те, кого молодежи положено ниспровергать. В двадцать лет мы были точно такими же.