- Ты сегодня прямо сама серьезность. Есть какая-то причина?
- Что ты делал в баре? – спросила я, меняя тему.
- Я уже говорил. Был поблизости.
- А-а, ну да. Но ты ведь не следил за мной?
Он провел пальцем по краю бокала. Самая сексуальная картина, какую я когда-либо видела.
- То есть ты думаешь, что я хожу за тобой попятам, чтобы не давать твоей заднице влипать в неприятности?
- Если и так, то ты не очень-то хорошо справляешься.
Его лицо осветилось широкой улыбкой.
- Согласен. Так что тебе покоя не дает? Жаль, конечно, но это явно не я.
От одной только мысли о том, как именно Рейес может не давать мне покоя, меня пронзило неуместное удовольствие, однако я пришла сюда не за этим. Я никак не могла заставить себя напрямую спросить, он ли методично сжигает дотла город, поэтому вернулась к теме, которая и привела меня сегодня к нему:
- На что похож ад?
Его пальцы замерли.
- В смысле?
- Ну ад, - пожала плечами я. – Дом, милый дом. Ты же там вырос. На что он похож?
Рейес выпрямился и уставился на огонь.
- Там все в точности так, как рассказывала тебе мама, когда ты была маленькой.
- Моя мачеха мне сказок не рассказывала, так что ты уж просвети меня сам.
- Жарко летом. Жарко зимой. Весной и осенью тоже жарко. Климат практически не меняется. Хотя время от времени дул обжигающий ветер. Для разнообразия он казался почти освежающим.
Ну и ладно. Не хочет отвечать – не надо. Я перешла к вопросу посерьезнее:
- Что бы случилось с человеком, если бы он попал в ад, но сумел бы сбежать?
Рейес взглянул на меня.
- Сбежать невозможно. Говорю на случай, если ты планируешь путешествие.
Что странно – он казался совершенно серьезным. Как будто путешествие в самое чрево сверхъестественного мира так же возможно, как и поездка на любой другой курорт.
- Не планирую. Просто подумала, что могла бы написать статью. Или книгу. Всегда хотела получить Пулитцеровскую премию. А может, мне дико повезет, и меня наградят Нобелевской премией мира. За Нобелевскую премию мира я бы даже убила.
Рейес уставился на свое вино и опять стал водить пальцем по краешку бокала. Меня это попросту завораживало.
- Иди сюда, - сказал он, не поднимая глаз.
Меня снова атаковали бабочки. Пока он играл с бокалом, мышцы в его руке то напрягались, то расслаблялись. Полные, чувственные губы приоткрылись, пока взгляд был прикован к жидкости насыщенно-бордового цвета.
- Мне, наверное, лучше уйти.
А вдруг он и правда поджигатель? Что тогда мне делать? С одной стороны, нельзя забывать о дяде Бобе. Он много для меня сделал, в нужный момент всегда оказывался рядом и поддерживал. Но ведь и Рейес тоже. Пусть иногда он ведет себя, как образцовая сволочь, но он столько раз спасал мне жизнь, что и не сосчитать. Смогу ли я на самом деле обвинить его в поджогах и сдать полиции?
Может быть, нужно просто его спросить. Может быть, он не станет врать, и мы вместе придумаем, что делать и куда деваться. И, может быть, нам удастся раздобыть в аду кондиционер.
Поставив бокал на кофейный столик, я поднялась, чтобы уйти.
- Спасибо за сегодняшний вечер. И вообще за все спасибо.
- Звучит зловеще, - отозвался Рейес, не сдвинувшись с места, и вопросительно изогнул бровь. – Собираешься уйти навсегда?
- Нет… я… Я не знаю. Мне нужно кое-что выяснить.
И выбросить из головы образ Рейеса в тюремной форме. Эрл Уокер зверски над ним издевался. Пытал. Унижал всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Может быть, Рейес пытается стереть свое прошлое? Избавиться от всех напоминаний о нем, и поэтому сжигает дома, в которых когда-то жил? Что-то сжалось у меня в груди.
Я подошла к выходу и открыла дверь. В то же мгновение Рейес оказался у меня за спиной. Он не просто закрыл дверь.
Он ее захлопнул так, что выскочившая из моей руки дверная ручка чуть не оторвала мне пальцы.
- Что ты задумала? – спросил он, и его голос прозвучал так, будто ему больно. Будто он совершенно сбит с толку.
Я прислонилась лбом к двери.
- Ничего. Всего лишь собираюсь кое-что проверить. Нужно кое-что выяснить по делу, над которым я сейчас работаю.
- Тогда почему каждый твой вдох переполнен жалостью? С чего, черт возьми, тебе меня жалеть, когда ты знаешь, кто я и что я делал?
Ну конечно, он уловил, что я ему сочувствую. Я повернулась к нему лицом, хотя он практически не оставил мне ни капли свободного пространства. Его руки упирались в дверь у меня над головой. Ясный взгляд был пронзительным и тяжелым. Но точно так же, как он почувствовал мое сострадание, я почувствовала, что оно его ранило.
- Я не испытываю к тебе жалости.
Усмехнувшись, Рейес оттолкнулся от двери и пошел обратно в кухню.
- И опять она врет.
Меня переполнили сожаления. Я не хотела с ним ссориться.
- Я не столько вру, сколько стараюсь сохранить мир.
- Тогда тебе лучше уйти.
Глава 4
‘Я девственница. Правда это старая футболка.’ - надпись на футболке.
Я взглянула на доску для заметок, висевшую на стене. К темной пробковой поверхности с серебристыми кнопками была прикреплена одна-единственная записка. Подойдя ближе, я узнала почерк. Это был счет, который я выписала Рейесу пару недель назад на чеке из «Мачо Тако». Тот самый, в котором было указано, что некий мистер Рейес Фэрроу должен «Детективному агентству Дэвидсон» ни много ни мало – целый миллион. Причем с процентами. Трудно поверить, что он сохранил этот смехотворный счет.
Вдруг до меня дошло. Мы ссорились. То есть мы постоянно ссоримся, но сегодня прямо как самая натуральная парочка. У него в квартире, где он и я – оба из плоти и крови, а он к тому же настолько восхитительно сексуальный, что от одного его взгляда могли растаять полярные льды.
В общем, вели мы себя, как настоящая пара. И он сохранил мой счет.
Из кухни послышался шум – Рейес загремел тарелками. Захлопал дверцами шкафчиков. И, кажется, швырнул сковородку. Этого хватило, чтобы мое сердце наполнилось радостью. Уйти сейчас? Ну нетушки, уж лучше я переплыву море битого стекла.
Хотя со своего места я Рейеса не видела, он явно перестал делать то, что делал, и крикнул:
- Что еще?
Мог ли он почувствовать во мне внезапную перемену настроения? И есть ли мне до этого дело? Да не особо.
Что бы ни ждало меня завтра, сегодня он мой. Даже если он действительно сжег полгорода, то, надо признать, его целями становились здания, давно списанные под снос или построенные как попало, которые сами по себе мозолили глаза. Никто не скучал по уродствам, которые он спалил дотла, а владельцы за свои груды кирпичей и плит получали неплохие возмещения от страховых компаний.
Если разобраться, он оказывал Альбукерке услугу.
Да что там! Он был героем!
Ну, может быть, это чуточку притянуто за уши, но все равно.
- Все или ничего! – крикнула я в ответ.
Через пару секунд Рейес вышел из-за угла. Судя по выражению лица, ему было любопытно, к чему я веду.
- Все или ничего, - повторила я.
Скрестив на груди руки, он прислонился к стене:
- Слушаю.
- Предлагаю пари. Ты можешь выиграть свои деньги обратно. До последней копеечки. Но если проиграешь, я получу двойную ставку.
- О каких деньгах идет речь?
- О миллионе, который ты мне должен.
- Ясно. – Немного подумав, он спросил: - И что мне нужно для этого сделать?
- Не беги впереди паровоза, - сказала я, подходя ближе. – Если ты продуешь, то будешь должен мне два миллиона. Уверен, что не хочешь хорошо все обдумать? Отложить эту мысль на потом, дать ей помариноваться?
Рейес окинул меня взглядом, задержавшись на девочках – Угрозе и Уилл Робинсон, и только потом ответил: