— Ты действительно обещала расквасить ей нос?
— У меня не получаются отношения с людьми, извините, доктор. Я знаю, что повела себя неправильно. Но я чувствовала такую злость и такую жалость к себе, что чуть было не ввязалась в драку...
— Понимаю. Но вы обе очень нужны мне, и я плачу вам за то, чтобы вы сражались с тайнами природы, а не друг с другом. Больше никаких ссор, понятно?
— Понятно, никаких ссор, — эхом откликнулась Натали.
— Кроме того, подозреваю, что наша Тоня может оказаться крепким орешком.
— Я тоже так подумала, — усмехнулась Натали.
— В общем, как бы ты отнеслась к тому, чтобы на некоторое время отойти от всего этого?
— Простите?
— Подальше.
— Надеюсь, вы меня не увольняете?
— Чтобы я тебя уволил, тебе придется сделать что-нибудь посерьезнее, чем угрожать Тоне. Как у тебя с португальским языком?
— Третья степень. Может быть, четвертая. Я наполовину «островитянка Зеленого мыса», но с детства не слушалась мать, а она очень хотела, чтобы я хорошо говорила по-португальски.
— Ну, это, возможно, не понадобится. На следующей неделе состоится международная конференция по трансплантологии в Бразилии — точнее, в Рио-де-Жанейро. Бывала там?
—Я участвовала в универсиаде в Сан-Паулу, но в Рио съездить не удалось.
—Я планировал поехать на эту конференцию и сделать доклад по нашей теме, но из-за этого чертового диска... Пол Энгл, мой нейрохирург, не рекомендует долгие перелеты или поездки в машине. Мне кажется, что у тебя есть кое- что, от чего ты хочешь ненадолго избавиться, я подумал об этом даже раньше, чем узнал о твоих... э... разногласиях с коллегой.
—Вы хотите, чтобы я отправилась в Рио?
—Бизнес-классом.
—Может, вы просто пытаетесь сделать так, чтобы мы с Тоней не поубивали друг друга?
—Уволить вас было бы гораздо дешевле!
Натали ощутила прилив волнения. Последние три недели выдались хуже, чем после той травмы на предолимпийских стартах. Недавний эпизод с бегунами-школьниками и стычки с Левицкой были симптомами нервного кризиса. Сейчас она походила на скороварку с неисправным клапаном, готовую взорваться. Ей не оставалось ничего другого, кроме как сменить обстановку.
—Когда я должна дать ответ? — спросила она.
—А когда сможешь? — ответил вопросом на вопрос Беренджер.
—Прямо сейчас!
ГЛАВА 5
...в точном смысле этого слова врач — управитель телами, а не стяжатель денег.
Платон, «Государство», кн. I
Девочка была очень слаба. Ее звали Мариэль. Несмотря на антибиотики, капельницы, кислород и питательные трубки, шестилетний ребенок угасал на глазах. Инфекция в брюшной полости и поражение нервной системы усугублялись недостатком питания. Доктор Джо Энсон согнал мух с воспаленных потрескавшихся губ девочки и беспомощно посмотрел на медсестру. Работая в больнице в этом бедном районе, в тридцати милях севернее Яунде[13], Энсон видел много детских смертей. Каждая новая причиняла боль сильнее, чем предыдущая, и хотя на счету доктора было немало побед, они никогда не могли перевесить число поражений.
Но сейчас, в четыре часа утра, умирающая девочка не являлась единственной заботой доктора Энсона. В последние часы он сам ощущал все возрастающий недостаток кислорода. Чувство, что задыхаешься в замкнутом пространстве, не проходило. За семь лет первичный легочный фиброз — образование рубцов в легких — приблизился к последней стадии. Причина заболевания была неизвестна, состояние ухудшилось, а эффективного лечения не имелось. Болезнь тяжелая, изнурительная, и Энсон знал, что рано или поздно единственной надеждой станет пересадка.
— Клодин, — обратился он к медсестре на беглом камерунском французском, — не дадите ли вы мне баллончик с кислородом и маску?
Сестра, прищурившись, посмотрела на Энсона.
— Может, стоит известить доктора Сен-Пьер?
— Нет, не стоит, пусть Элизабет поспит... Мне с кислородом станет лучше.
Ему приходилось делать паузы между фразами, чтобы перевести дыхание.
— Я беспокоюсь за вас, — сказала сестра.
— Я знаю, Клодин. Я тоже беспокоюсь.
Энсон закрепил маску на лице и нагнулся, чтобы сила тяжести помогла ему расправить грудную клетку и легкие. Закрыв глаза, он пытался успокоиться и подождать, пока кислород окажет свое живительное действие. Прошло пять бесконечных минут, но улучшения не наступало. Еще пять минут... Да, ситуация — хуже некуда. Приступы одышки повторялись все чаще и длились все дольше.