— Вкусно, — оценила я тонкий фруктовый аромат чая, торопливо пряча улыбку при виде свисающего из-под крышки чайника ярлычка пакетика.
На самом деле чай действительно был очень даже неплох. Пожалуй, лучше, чем всё, что мне доводилось пробовать раньше. И пирожные тоже оказались восхитительными, настолько, что ограничиться одним я не сумела, как ни хотелось, потянулась за вторым.
Но вот что занимало меня сейчас куда больше нежного теста и восхитительного сливочного крема, так это следующий шаг. Мы оба прекрасно понимали, чем закончится сегодняшний вечер, но я совсем не представляла, как именно это произойдёт. Все те немногие познания, которых я успела нахвататься из разных случайно подвернувшихся источников вроде сентиментальных романов и тем более учебников, не годились категорически. Оказывается, я вообще ничегошеньки об этом не знала. Но странным образом это уже ничуть не пугало. Наоборот, тянуло попробовать что-то прежде неизведанное, рискнуть сделать ход и посмотреть, что из этого выйдет.
— Посидим у камина? — предложила я, отправив в рот последний кусочек.
— Посидим, конечно. Но учти, на пламя можно смотреть бесконечно.
— Это предупреждение? — усмехнулась я, закрывая коробку.
— Просто риторическое замечание. Пойду разожгу огонь.
Вновь оставшись в одиночестве, я добросовестно помыла посуду — словно следы преступления замела, честное слово, убрала оставшиеся пирожные обратно в холодильник, секунду поколебалась и прихватила бокалы и недопитую бутылку вина. Ну в самом деле, чем ещё заниматься у камина? А вот была у меня парочка идей…
— Требуешь продолжения банкета?
— Так точно, — бодро кивнула я, с ногами забираясь в уютное кресло.
Пламя уже разгоралось, танцуя на успевших чуть потемнеть поленьях. Смотреть на него в самом деле можно было бесконечно. А уж смотреть сквозь золотистое вино — тем более. Никогда не представляла себя в такой вот обстановке. Интересно, кстати, почему? Боялась, что понравится? Если так, то зря. И, кстати, зря не потому, что мне не нравилось, а потому что это нормально — получать удовольствие от таких вещей. Вообще от жизни. Она может быть и дана нам, как испытание, но уж точно не как наказание.
— О чём задумалась?
— О смысле жизни, — честно ответила я. — Точнее, о том, зачем вообще мы живём.
— И как, нашла ответ?
— Нет, конечно, — рассмеялась я, отставляя опустевший бокал на столик и соскальзывая на пол, на мягкий пушистый ковёр. — Но эти поиски такое дело, в котором процесс важнее результата.
Может быть, это верно не только для поисков смысла, но и для всей жизни вообще? То, что процесс на самом деле важнее результата. Я слишком долго слушала сказки о том, что счастья нужно искать не здесь, а исключительно там, на небесах, как награду за правильно пройденный земной путь. Но будут ли они вообще, эти небеса? И зачем так долго ждать того, чего, вполне возможно, даже и не существует, если можно оказаться в раю прямо здесь и сейчас? Если для этого нужно на самом деле так немного.
На этот раз всё было иначе, это я поняла сразу. Почувствовала. Раньше были только осторожные дегустации, пробы и поиски, а вот теперь мы перешли к основному блюду. И никто не собирался ограничиваться парой ложек.
Лестница пролетела совсем незаметно, как и коридор, зато последние три шага показались целой вечностью. Я едва дождалась, когда они наконец-то закончатся. Не осталось ни страха, ни волнений, ни смущения, я словно отбросила их вместе с одеждой, как ненужные и лишние пустяки.
Иногда я даже вспоминала, как дышать, но не слишком часто, гораздо чаще получалось задыхаться, коротко хватая воздух ртом. Никогда и не думала, что окажусь на такое способна, но мне нравилось. В этом тоже было что-то от творчества.
— Посмотри на меня.
Я покорно распахнула глаза, с трудом фокусируя взгляд, собирая из оттенков полумрака так хорошо изученное за годы лицо. Это было до мурашек восхитительно — видеть его вот так, заглядывая в глубину глаз, отражаясь в них и вытесняя оттуда весь остальной мир. Даже если только на час, даже если прямо завтра всё и закончится — оно того стоило.
Больно не было, разве что как-то неудобно, и то ненадолго, но отчего-то хотелось продлить это ощущение. Потому, наверное, что я знала — оно не повторится. В следующий раз будет иначе, даже лучше, но всё же иначе. Но долго я не продержалась ни за эту мысль, ни за чувство, уплыла дальше. Тонула, выныривала, в коротких паузах со стонами ловила глотки воздуха, а потом вскрикнула, накрытая последней волной, выше неба. И далеко не сразу выплыла, слушая наше дыхание.