Однако что нам уже известно по этой второй, очень важной «морской» версии Георга Штайна?
«ХАПАГ-ЛЛОЙД, Акционерное общество.
Весьма почтенный господин Штайн. Мы приняли к сведению Ваше письмо от 5-го сего месяца, в котором вы запрашиваете разрешение на ознакомление с делом судна „ПАТРИА“, а также адреса еще живущих офицеров и членов экипажа. По известным причинам и принимая во внимание закон о защите прав человека, мы не можем выдавать конфиденциальные дела посторонним лицам, тем более пересылать их… Исследуемый Вами случай нам, к сожалению, мало известен, тем более что он связан с периодом третьей империи, и, не зная личностей, тем более за указанный период, мы не можем дать никаких справок. Рекомендуем вам обратиться во Фрейбург, в военно-морской архив, к господину Форрвику.
С дружеским приветом Отто И. Зайлер».
Вот так «дружеский привет»! Представляю, с каким нетерпением дожидался Георг Штайн вестей из Хапага. И какую он испытал досаду, открыв конверт. И тотчас отправил в Хапаг новое послание.
«Весьма почтенные господа! Мне не встречались еще люди подобные г-ну Зайлеру, которые бы так нагло поступали… Своим письмом от 23 августа 1984 года вы осрамили себя с ног до головы.
С дружеским приветом — Г. Штайн».
Судя по всему, больше никаких сообщений из ллойдовского акционерного общества он не получил. Да, что-то с ним происходило. Все чаще в архиве попадаются письма, написанные будто бы и не им, добропорядочным, наделенным юмором и большим терпением Георгом Штайном. В письмах звучит досада, раздражение. Собственно говоря, тут все понятно: кто-то что-то знает, но скрывает, утаивает такие важные — нет, не только для него, а для всего человечества — сведения! Все засекречено, запечатано, заштамповано черными грифами: «Совершенно секретно», «Без права информации»! Да, он получает ответы из множества ведомств, архивов, институтов, порой подробные и вежливые, но какие-то зыбкие, неясные: намеки на сведения, но не сами сведения! Время уходит. Сил все меньше. Долги, которые все растут, нервы не выдерживают…
Обругав господина Зайлера, Георг Штайн все же не погнушался его советом и теперь отправляет послание в город Фрейбург, начальнику военно-морского архива.
«Многоуважаемый господин Форрвик! В настоящее время меня интересует корабль „БРАНДЕНБУРГ“, оперировавший в северной части Балтийского моря. 12 октября 1944 года он покинул ЛИБАВУ (Лиепаю) и взял курс в западную часть Балтийского моря. Корабль был приспособлен для перевозки личного состава войск и под военный плавгоспиталь. Есть ли в вашем отделе документы об этом корабле? В каком направлении пошел далее этот корабль после ПИЛЛАУ, СВИНЕМЮНДЕ или КИЛЯ?»
Ответил ли ему доктор Форрвик? Пока в архиве Штайна мы ответного письма не обнаружили, а Георг Штайн пишет вновь во Фрейбург. Теперь его интересуют «ВИЛЬГЕЛЬМ ГУСТЛОВ», пароходы «ГЕНЕРАЛ ФОН ШТОЙБЕН» и «МОНА РОЗА». Все они уходили из Пиллау в январе сорок пятого года. Перегруженные сверх меры, как пишет Штайн господину Форрвику: «Свидетели утверждают, что не только множество людей увозили эти суда из пылающей Пруссии, но и огромное количество грузов. На пирс, где были ошвартованы суда, подходили и подходили грузовые машины. В основном их сопровождали и охраняли солдаты войск СС. Выгружали из машин и погружали на суда множество очень крепких, отлично изготовленных различной величины ящиков! (Может быть, это именно те ящики, о которых писал Мартин Борман? Для специальных грузов, а именно различных музейных сокровищ? — Ю. И.) Что в них? Пирсы были заполнены толпами людей. Раненые солдаты, женщины, дети. Их не пускали на суда, а ящики грузили! Если бы это было оружие, то ящики были бы все одинаковые, обычного зеленого или серого цвета, с характерными, черного цвета, пометками. Свидетели утверждают, что суда отваливали от пирса, нагруженные так, что иллюминаторы нижней линии уходили в воду. Не имеются ли в архиве коносаменты с этих судов? Примите мои заверения. Всегда Ваш в надежде на Ваши сообщения…»
И вот еще документ, так или иначе связанный с «морской» версией Георга Штайна, заявление некоего Ержи Ястребски из местечка Балчи. «В силу определенных обстоятельств некоторое время находясь в Кенигсберге в составе войск специального назначения СС, а затем — гестапо, я был откомандирован в музейные мастерские при Управлении Кенигсбергских музеев, которыми руководил д-р Альфред Роде. В апреле 1945 года, не помню точного числа, но всего за несколько дней до штурма Кенигсберга, я получил приказ доставить в порт ПИЛЛАУ (в настоящее время русский порт БАЛТИЙСК) семь грузовиков с таинственным грузом, о характере которого мне совершенно ничего не известно. Груз был упакован в специальные, разных размеров, хорошо сделанные ящики и сопровождался специальной охраной во главе с офицером гестапо. В мою задачу входило проследить, чтобы ящики не кантовались, чтобы их не бросали, в общем, чтобы с ними обращались с аккуратностью. С большими сложностями, буквально продираясь через толпы беженцев, мимо взорванных грузовиков, бронемашин и танков, съезжая порой с шоссе, попадая под обстрелы, мы добрались в горящий, запруженный ранеными, женщинами, лошадьми, повозками порт Пиллау, но оказалось, что ни одного готового выйти в море судна на этот день нет. Был получен приказ возвращаться. И мы с такими же сложностями и трудностями, попав под несколько бомбежек, добрались до готовящегося к обороне Кенигсберга. Грузы были доставлены туда, где нами были получены, — к ТЮРЬМЕ. Спустя три дня, за день до начала штурма города русскими, груз был помещен в БУНКЕР под одной из стен тюрьмы, и вход в него, вместе с частью тюрьмы, был взорван».