Наш «главный хозяин» не любил соседей-литовцев, потому что с таких же земель, как у нас, они снимали урожаи значительно более высокие, чем в наших убогих колхозах и совхозах, что, въезжая со стороны Литвы в нашу область, можно было и не спрашивать, кончилась ли уже Литва, началась ли уже Калининградская область, потому что сразу бросались в глаза и разбитая дорога, и осыпающиеся крыши бывших роскошных усадеб и ферм, облупленные стены, бурьян вдоль дороги. Он не любил поляков, потому что те, еще более бедные чем мы, пашущие на лошадках, умудрились в своей, перешедшей к ним после войны, Западной Пруссии, нынешних Ольштынском и Эльблонгском воеводствах, восстановить все замки, дворцы и многочисленные кирхи, построить при помощи французов первоклассные, для иностранных гостей, отели и содержать автострады и города в отличном, европейском состоянии.
Этот кусочек нашей земли, промытый зябкими и горькими балтийскими ветрами и прогретый теплым дыханием Гольфстрима, был когда-то своеобразной Меккой и для литовцев, и для поляков. Тысячами они шли из своих бедных, под соломенными крышами деревень в этот огромный, современный — ведь один из первых трамваев в Европе пошел в Кенигсберге — и ученый город. Сюда, «к нам», когда-то шли и ехали соседи, чтобы набраться ума-разума, издать тут газеты, журналы и учебники на литовском языке, заработать деньги, приобрести редкие у себя товары и отличные, дешевые продукты. Однако, простите, да-да, сейчас мы приехали в самый центр города, вон то здание — бывший Нордбанхоф, а вон то, красное, — Полицайпрезидиум. Что сейчас в нем? М-мм, тоже полицейское управление, а вот то здание — бывший Дворец правосудия, а вот это, где внизу магазины, бывший Новый магистрат. Посмотрите, барон, я взял фотографию, старую открытку, видите, все, как было. Англичане в основном бомбили центр и юго-восток города, где мы только что были, да и самые жестокие бои происходили там, а вот здесь, в северо-западной части, город почти не пострадал. И знаете, хоть и трудно было, но удалось множество зданий восстановить, и некоторые немцы, старые кенигсбержцы, говорили мне: «Боже, как будто все как и было!»
Что там за очередь? Жуткая толпища возбужденного народа клубится у основания «магистрата». Милиционеры кого-то выдергивают из очереди. Видны красные, озлобленные лица. Чуть дальше виднеется огромный ангар кинотеатра, который конечно же называется «Россия», и барон говорит: «Какое-то необыкновенно интересное кино? Билеты так трудно достать?» — это что, черный западный юмор? — «А, — догадывается барон, — очередь за мясом». Барон, когда мясо продавалось в наших магазинах?! Но что мы тут застряли? Ах, красный свет… Прямо к нашей машине вываливается вдруг из толпы растерзанный, в расстегнутой до пупа рубахе парень с бутылкой «бормотухи» в руке. Да поехали же!
Эту сцену барон не снимает. Сидит в грустной задумчивости. Ну вот, поехали… Это площадь Победы, бывшая Трех маршалов, бывшая Адольф Гитлер-плац, бывшая Ханза-плац. Да-да, я уже говорил, Дворец правосудия, тут в 1913 году проходил знаменитый «искровский» процесс, Карл Либкнехт тут выступал, а эти бронзовые борющиеся быки скульптора Августа Гауля стоят, как будто они тут стояли всегда.
Барон просит притормозить машину, он не обратил внимания на эту мою фразу — «как будто», иначе мне бы пришлось объяснять, что я подразумевал. «Как будто» потому, что сразу после войны эти замечательные быки, поставленные тут в ноябре 1912 года, были сняты с постамента и установлены перед зданием бывшего Управления финансов Восточной Пруссии, где разместился штаб особого военного округа и его политуправление. Они красовались там несколько лет, хотя злые военные языки утверждали, что эти быки символизируют не борьбу зла и добра, а борьбу между штабом и политуправлением. Когда округ ликвидировали и в прекрасно сохранившемся, среди вековых каштанов, здании поселились обком КПСС и облисполком, кто-то зловредно утверждал, что теперь они, эти могучие, налитые силой животные, намекают на противостояние между обкомом и облисполкомом. Но это глупость, ерунда, противостояния не было, какой это облисполком может противостоять обкому. И тем не менее быков убрали, но не на свое привычное место, а… в зоопарк, к живым его обитателям, в компанию к двум бронзовым же лосям, один из которых стоял когда-то перед известным в Европе книжным издательством «Унцер унд Грефе»…