А мы отправились в кирху. Настоятель Готлиб показал нам ее. Тяжко увенчавшую холм, красного кирпича, с высоченной башней, стоящую так, что видна из любого уголка Даркемена. Высокий, худой, с умным, бледным лицом, Готлиб, то и дело поправляя очки, спрашивал: «А что будет дальше? Не запретит ли командование проводить службы? Слухи разные идут, но разве можно у людей отнимать душу, бога? Ведь бог — это душа человеческая, как без нее?» Рассказывал, что кирху строили 40 лет. На деньги всей округи. Что колокол «ГЛОРИЯ» — это подарок из Дрездена, там живет один даркеменец, владелец большого завода, простите, бывший владелец. Не поленитесь, поднимитесь, взгляните на колокол.
И мы поднялись по бесконечной, кажется, лестнице на башню. Да, это был колокол! Весь в какой-то фантастической бронзовой вязи: кажется, там и город Дрезден изображен. И витиеватая надпись, опоясывающая его мощное бронзовое тело: «ГЛОРИЯ». «Стукни, отец, разок, — попросил догнавший нас Федя. — Звук надо послушать». Настоятель кирхи поднял руки вверх, потом погладил колокол. Что вы, господа офицеры? Нельзя. Просто так, шутя, разве можно? Федя вежливо оттолкнул его и ухватился за веревку, которая была привязана к языку колокола, подмигнул Людке, мол, ну сейчас и грохну! Но мой отец остановил его, и Федя, что-то пробурчав, сплюнув, побежал вниз. Людка, как козочка, запрыгала следом по ступенькам, и мы спустились вниз.
— Вот там лежат русские, — сказал Готлиб, показав на большой, сложенный из серых гранитных глыб, монумент. — Видите, на доске написано: «Тут лежат отважные русские герои, погибшие в 1914 году».
Лейтенант Саша Лобов пожал удивленно плечами, поглядел на отца, священника, лицо его, как и тогда, когда мы стояли возле памятника Барклаю-де-Толли, выражало недоумение: как так? Их похоронили немцы? Ну да, вот ведь написано по-немецки. Герои? Но почему герои, если они тут все погибли? И Готлиб объяснил: каждый, кто погиб на поле боя, перестает быть врагом, и его хоронят как героя. Так принято. Готлиб кашлянул и поправился: «Так было раньше принято».
Отец закурил, протянул пачку папирос священнику, и тот закурил. Отец сказал, что пусть не беспокоится, пусть все тут делает, как и делал, и молодой комендант Даркемена кивнул, да, и он так же считает, пускай проводит свои службы, а отец спросил насчет архива Фромборкского капитула. Немного поразмышляв, Готлиб ответил, что с документами того архива он знаком. Когда защищал диссертацию по истории Тевтонского ордена, то работал во Фромборке, это было в двадцатых годах, но что с этим архивом, он не знает… Покурив, поразмышляв еще, добавил:
— Но тут у нас был замечательный музей античных древностей. — Помедлил, покурил, поглядел вдаль, на город, рынок, сказал: — Известно, что господин, — я не запомнил фамилию, которая была названа, — упаковал все это в 10–12 ящиков, весь свой музей, но никто не видел, чтобы он эти ящики вывез из Даркемена, хотя сам уже три месяца назад исчез. Там очень большие исторические ценности. Может, более дорогие, чем архив.
Нам, а вернее отцу, нужен был архив, а не античные коллекции, он поблагодарил Готлиба, пожал ему руку, и мы ушли в небольшую гостиничку, которую для отряда подыскал Федя Рыбин. Людка уже устроилась в одной из комнаток, чистенькой, уставленной бархатной мебелью, с кружевными занавесками, я толкнулся туда. Людка крикнула: «Нельзя, нельзя!» — но я, делая вид, что не услышал этого ее вскрика, все же вошел. Стоя у большого, в рост, зеркала, Людка примеряла лифчик. Усмехнулась, качнула матово-смуглыми плечами, сказала: «Ну что уставился, дурачок? Застегни…»
Что с тем настоятелем, с теми крестьянами? Кирха еще стоит, но внутри уже все разрушено, деревянные лестницы, хоры, балки — все выпилено на дрова. Подросток Коля, местный искатель сокровищ, который сопровождал меня, сказал, что он лазал в башню. Колокол там еще висит. Да, «Глория» написано на нем. А доску с памятника русским воинам украли, а может, и просто кто-то приказал снять. Мы потом подошли к памятнику. На одной его стороне было намалевано белилами «Гутя», на другой — известное по всей Европе словечко из трех букв с восклицательным знаком.