Документ первый гласил: «Фюрер приказал доставить Янтарную комнату в Берлин». В подколотом ответе Брюсов читает: «Многоуважаемый фюрер!..» — далее на две трети машинописного листа следуют выражения почтения, преданности и добрые пожелания. И только треть листа делового текста: «Янтарная комната реставрируется, так как за последние столетия она пришла в ветхость. Как только все закончится, она будет немедленно доставлена Вам. Доктор Роде». Документ второй датируется месяцем позже первого. Гитлер вновь приказывает доставить Янтарную комнату и — немедля! Доктор Роде вновь, излив свои почтения фюреру, пишет: «Янтарная комната завершается реставрацией и днями будет упакована». Третий документ адресуется уже не доктору Роде, а на имя Эриха Коха — с категорическим приказом доставить Янтарную комнату в Берлин немедленно. На этом документе виза красным карандашом Эриха Коха, требующая от Роде немедленного исполнения приказа фюрера. Третий ответ вновь дается от лица Роде. После очередных заверений в почтении и уважении ответ гласит: «1. Железные дороги перерезаны красными. 2. Морем отправлять не рискуем, оно активно контролируется противником. 3. В воздухе постоянно висит авиация красных. Даю государственную гарантию, что Янтарная комната хранится в достаточно надежном месте, в третьем ярусе бункера, вход замаскирован. Доктор Роде».
Так, значит, из замка «Вильденгоф» она не отправлена дальше, в Германию, а находится где-то на территории Восточной Пруссии? И янтарь, и другие огромные ценности?
Эту страшную историю Максимов впервые услышал от самого Александра Яковлевича Брюсова летом 1947 года. То было в кабинете ученого, в Историческом музее на Красной площади в Москве. После недолгой паузы Брюсов продолжал, как бы оправдывая себя: «Когда меня назначили на сию миссию, я совершенно не был к ней подготовлен. Я не знал, что Роде был именитым специалистом по янтарю, обладателем огромной коллекции янтаря, в которой насчитывалось десятки тысяч уникальных экспонатов. Я не знал, что за плечами этого тщедушного немца десяток авторских свидетельств, признанных планетой. Наконец, я и не предполагал, что Янтарная комната была в Кенигсберге и где-то тщательно спрятана, а сам Роде знал все! ЗНАЛ ВСЕ! Наконец, не ожидал и того, что блюстители порядка поверят ему и без моего разрешения выпустят этого матерого волка на свободу, а эти три документа, подписанные самим Роде, ярко свидетельствовали о том, что именно он, Роде, и был нам нужен. У него все ключи ко многим разгадкам черных дел, происходивших в последние дни владычества Германии над Европой. А меня, старика, оставили в дураках…»
Максимов встречался с Брюсовым еще дважды, но разговор не клеился, профессор то и дело переходил к рассказам о раскопках в татарском городе Сарае, чувствовалось, как пишет в своей «Версии» Максимов, что «Янтарная комната была для Брюсова чужой, и он даже неприязнь к ней выражал». Осознав, что он, Максимов, оказался единственным, кто знал о существовании этих трех документов (Брюсов очень нервничал, и вскоре они исчезли, как и множество других документов многих архивов, уничтоженных по приказу Берии, как Брюсов об этом сообщает в вышестоящие органы), Максимов доложил обо всем секретарю Калининградского обкома партии Вениамину Дмитриевичу Кролевскому, и тот вызвав двух стенографисток, запротоколировал его рассказ…
А теперь вернемся к доктору Роде. Что случилось с ним? Куда он исчез? Начались розыски. Где он жил? Удалось узнать адрес: Беекштрассе, 1. Улицу отыскали быстро, она находится по ту сторону зоопарка, где теннисный корт, в уютном районе с «музыкальными улицами» — Бетховенштрассе, Мендельсон-, Гайдн-, Вебер- и Штраусштрассе, но на стук никто не отзывался. «Битте? — послышалось в приоткрывшуюся дверь дома напротив. — Квартир доктор Роде пуст». Дверь жилища Роде оказалась открытой. В лица вошедших пахнуло застоялым, нежилым воздухом. Какие-то вещи в коридоре, все разбросано. «Доктор Роде, вы дома?» Никто не отозвался.
Комнаты тоже были завалены какими-то вещами, мебель опрокинута, ящики письменного стола выдвинуты, дверки шкафов распахнуты. Пол был усеян газетами, бумагами, такое ощущение возникало, будто кто-то тут рылся, что-то искал. Да, в квартире никого не было. Ни самого доктора Роде, ни его жены. Женщина, что жила напротив, сообщила, что слышала, как приходили какие-то люди, но кто, военные ли, гражданские, русские или немцы, сказать не могла: в городе было неспокойно, по вечерам гремели выстрелы, случались грабежи, убийства. Нет-нет, ни доктор Роде, ни его жена Эльза больше в доме не появлялись. Куда ушли? Уехали? Кто-то говорил — нет, она не помнит, кто именно, — что и доктор Роде, и его жена плохо себя чувствовали и якобы они хотели поехать к своему лечащему врачу. Где он живет? Фамилия? Нет, где живет лечащий врач семьи Роде, она, хоть и соседка, не знает.