Он спокойно посмотрел на внучку своим взглядом, полным мистического милосердия, почувствовав, однако, более сильные эмоции, встретившись с её спокойными милосердными глазами, светящимися неописуемой чистотой и невинностью.
— Дедушка, — продолжала она с отсутствующим взглядом, словно разум её был взволнован дорогими и далёкими воспоминаниями, — Иисус Христос — это агнец Божий, пришедший вырвать нас из мира ошибок и грехов. Почему мы не понимаем божественных наставлений, если наша душа жаждет любви? Внешне я молода, а вы — пожилой человек в этом мире; но в глубине души я чувствую, что основа духовного знания наших мыслей одна и та же …
Со всей земли мы слышим вопли возмущения и воинственные крики … Горечь угнетённых смешивается со слезами всех тех, кто страдает в унижении и порабощении!..
Вы знакомы со всеми этими безмерными мучениями, которые осаждают целый мир! Ваши книги говорят о нескончаемых тревогах вашему чувствительному и любящему духу. Крики страданий достигают ваших ушей в любой момент жизни!
Где же наши боги из слоновой кости, которые не спасают нас от разрушения и разложения?!
Где Юпитер, который не спускается на сцену мира, чтобы восстановить чудесное равновесие божественного правосудия?! Разве можем мы принимать холодного, бесстрастного бога, которому нравится поддерживать мерзости власть предержащих в отношении самых бедных и несчастных?
Неужели провидение неба равна провидению Цезаря, для которого самая великая власть идёт к тому, кто приносит ему самые богатые подношения? И тогда Иисус из Назарета принёс в мир новую надежду. Горделивых он предупредил, что всё тщеславие земли остаётся у мрачных дверей могилы; власть предержащим он дал уроки смирения в отношении преходящих благ мира, наставляя, что самые прекрасные завоевания — это нравственные добродетели, бессмертные ценности небес. Он подавал пример во всех своих деяниях света, необходимых для духовного роста к всемогущему Богу, Отцу бесконечного милосердия, во имя того, кто принёс нас своё учение любви с клятвой жизни и искупления.
Прежде всего, Иисус — это единственная надежда печальных и отчаявшихся существ земли, потому что, согласно его обещаниям, несчастные мира получат дары небесные через благословения простоты и мира, через милосердие и практику добра.
Кней Люций слушал свою внучку в трогательном молчании, чувствуя тревогу, смешанную с восторгом, как философ мира, который слышит самые нежные откровения истины из уст ангела.
Малышка, которая, в свою очередь, дала волю святому вдохновению, наполнявшему её душу, не переставала говорить, извлекая сокровище самых дорогих её сердцу воспоминаний: — Долгое время мы оставались в Антипатрии, посреди Самарии, возле Галилеи… Там традиции Иисуса ещё живут в умах людей. Я вблизи узнала поколение доброго числа людей, которые пользовались силой его милосердных рук, я видела прокажённых, исцелённых контактом с его любовью; слепых, чьи потухшие глаза увидели, как рождается новая вибрация жизни, благодаря его любящему и возвышенному слову; бедных разного рода, которые обогатились его верой и его духовным покоем.
На берегу озера, где он произнёс свои незабываемые клятвы, мне казалось, что я ещё вижу световые следы его шагов, когда с душой, погружённой в молитву, я просила добрых благословений у Учителя из Назарета!..
— Но разве не был назареянский Учитель опасным фантазёром? — глубоко удивлённый, спросил Кней Люций. — Разве не обещал он другое царство, пренебрегая традициями нашей Империи — Дедушка, — невозмутимо ответила она, — Сын Божий никогда не желал установить воинственное и смертное царство, как у народов земли. Кстати, он постоянно говорил, что его царство ещё не от мира сего, он, скорее, учил, что его создание предназначено душам, которые желают жить вдалеке от земных страстей.
Разве может быть революционным слово, которое благословляет угнетённых и обездоленных?
Слово, которое приказывает прощать семьдесят семь раз? Которое учит культу Богу в сердце, без помпезности человеческого тщеславия? Которое рекомендует смирение как знак всех небесных реализаций?…
Евангелие от Христа, которое я случайно частично прочла на пергаменте у одного из рабов — это гимн возвышенным надеждам на пути земных слёз к высшей славе бесконечности.
Почтенный старец выдавил приятную улыбку, с добротой воскликнув:
— Дитя моё, для нас смирение и отделение являются двумя не известными нам постулатами.