— Нашими богами? — с лёгкой иронией повторила она. — А им удавалось ли помешать разводам стольких личностей при самом дворе? И не идут ли эти примеры свыше, от высоких рангов, где господствует прямой авторитет Императора? Я не думаю в подобных терминах о ситуации, поскольку, прежде всего, я желаю удовлетворить свою женскую чувствительность.
— Оно и видно, — иронично отреагировал Гельвидий, — что вы не знаете традиции уважения имени. Те, кто желают продолжать ценности прошлых веков, не могут подстраиваться под новизну времени, чтобы остаться верными наследию, полученному от предков.
Клавдия Сабина нервно закусила губу, получив такой непосредственный намёк на своё прошлое положение плебейки, и гордо прошептала:
— Здесь я не согласна с тобой. Триумфаторы — это не те, которые могут быть традиционалистами, поскольку получают имя, чтобы блистать в мире, а те, кто побеждают своё состояние и окружение, кто знает, как подняться в высшие ранги, как орлы разума и чувств, заставляя мир почитать их победы и заслуги.
При этом ответе горделивый римлянин ощутил всю её злопамятность, не найдя, однако, сразу же средств, чтобы ответить ей в том же духе, а бывшая плебейка добавила с таинственной улыбкой: — Несмотря на твою бесстрастность, я буду надеяться. Думаю, что ты не откажешься от почётного поручения, предложенного тебе Августейшим, чтобы закончить произведения Тибура, что его теперь очень беспокоит.
— Да, — слегка опечаленно прошептал патриций, — я должен буду выполнить решение Цезаря.
Фаворитка собиралась было ответить, когда Публий Марцелл, спутник Лолия Урбика в его выдающихся военных действиях, шумно подлетел к ним, помешав продолжить их доверительную беседу, и бросил им любезное приглашение:
— Друзья, — высокопарно воскликнул он, — давайте к озеру! Вергилий Приск будет петь одну из своих прекрасных арий в честь Цезаря!
Гельвидий и Клавдия, влекомые весёлыми призывами, неохотно расстались, отправившись по приглашению на озеро.
Действительно, на берегах большого бассейна, окружённого пышными деревьями, уже толкалась в нетерпении толпа приглашённых. Ещё несколько мгновений, и бархатный голос Вергилия уже наполнял атмосферу звуками, в которых выделялись мелодические нотки сопровождавших пение кифар и лютней.
С высоты импровизированного трона Адриен, пьяный от удовольствия, слушал восхваления, воспеваемые верными подданными его имперскому тщеславию.
Небольшая ретроспектива приводит нас к Альбе Люцинии и Лолию Урбику, совершавшим небольшую прогулку по светлым и цветущим аллеям.
Благородная женщина хранила грациозную строгость черт лица мадонны, тогда как её спутник явно казался взволнованным.
Внешне беззаботно ведя беседу, префект преторианцев, казалось, умышленно удалялся от многочисленных групп, желая высказать свои потаённые мысли, сильно мучившие его, безутешного.
В какой-то момент он, очень бледный, воскликнул умоляющим тоном:
— Сударыня, вот уже более двадцати лет прошло, как я впервые увидел вас … Вы отмечали свою помолвку с достойным мужчиной, и как я сожалел о том, что не прибыл раньше, чтобы оспорить у него ваше сердце!.. Думаю, что мои неуместные откровения пугают вас, но что делать, если охваченный страстью мужчина — это всегда ребёнок, который не взвешивает ситуацию и обстоятельства, желая быть искренним?… Простите меня. Если я затрагиваю вашу внутреннюю благородную чувствительность, но мне надо заявить вам живым голосом о своей любви…
Альба Люциния слушала его в тягостном напряжении от его искренних и безапелляционных заявлений. Она хотела ответить ему со всей строгостью своих возвышенных принципов, как женщина и мать, но какие-то неприятные эмоции, казалось, парализовали её голосовые связки.
Возобновив свою речь и становясь всё более пылким, Лолий Урбик продолжил:
— Я растратил свою молодость в прискорбных сожалениях … Напрасно моя душа искала того, кто бы походил на вас. Я прошёл через скабрезные приключения в своих печальных военных действиях, озабоченный тем, чтобы найти сердце, которое находится в вашей груди! Моё существование, хоть и обеспеченное, полно бесконечной горечи… Неужели вы не подадите мне утешение надежды? Или мне придётся умереть вот так, чужим и непонятым?… В своём равнодушии я отдал своё имя и социальное положение женщине, которая не может удовлетворить возвышенным выражениям духа. В нашем доме мы словно два незнакомца… Сударыня, я никак не мог забыть ваш профиль мадонны, этого божественного спокойного взгляда, в котором я теперь читаю страницы света вашей возвышенной добродетели!..