Сохраним же в уме убеждение, что царство Иисуса не в храмах или в манускриптах, которые уничтожит время в своём непрестанном движении. Но что божественные основания должны быть созданы в человеке, чтобы каждая душа могла воздвигнуть это царство в себе самой ценой своих усилий и своих слёз на пути к славным обителям Бесконечности, где после путешествия мы будем ждать благословений Божьего Агнца, распятого на кресте, чтобы искупить нас от несчастья и греха!..
После молитвы Нестор закончил своё свидетельство под благожелательные и взволнованные взгляды всех тех, кто следил за его спонтанной речью через его евангельские рассуждения.
Многие в волнении плакали, разделяя впечатления оратора.
В начале христианства во время подобных ассамблей, когда доктринальное мессианство было полно чистых и простых наставлений, излагавший Благую Весть должен был разъяснять евангельские места, отвечавшие на вопросы тех, кто сомневался в практической жизни.
Поэтому после речи многие собратья подошли к Нестору, спрашивая его о простом братском мнении.
— Друг мой, — спросил один из присутствовавших знатоков, — как объяснить чувствительную разницу, существующую между Евангелием Матфея и Евангелием Иоанна, или между повествованиями Луки и посланиями Павла? Разве они все не были апостолами христианского наставления, вдохновлённого Святым Духом?
— Да, — отвечал Нестор, — но мы должны признать, что Иисус давал каждому труженику свою задачу. Если Лука и Матфей показали нам пастуха Израиля, собиравшего заблудших овец в овчарню истины и жизни, то Павел и Иоанн открыли Божественного Христа, Сына Живого Бога, в своей возвышенной вселенской миссии искупления мира.
— Нестор, — спросил другой, озабоченный нахождением внутреннего покоя через медитацию и изучение, — что случится со мной, жертвой интриг и клеветы моих соседей?… Я хочу узнавать и прогрессировать в вере, но провокации злословия не позволяют мне этого.
— А как ты сможешь идти к Иисусу, будучи узником мирского мнения?! — спросил внимательный вольноотпущенник Гельвидия. — Наука благополучия состоит не только в искусстве не беспокоить нашими мыслями и действиями каждого, но и делать так, чтобы другие не интересовались постоянно нашей личной жизнью.
— Учитель, — воскликнула пожилая женщина с печальным лицом, обращаясь к бывшему рабу, — меня одолевают страдания!.. Молитесь за меня, чтобы Иисус ответил на мои мольбы!…
— Сестра моя, — пылко ответил ей Нестор, — ты забыла, что Иисус советовал нам никогда не называть себя «учителем» между собой? Я лишь скромный служитель его служителей, недостойный смахнуть пыль с сандалий единственного и божественного Учителя. Не поддавайтесь грусти и жалобам, поскольку в том, что касается веры, есть только вы, чтобы дать Иисусу свидетельство вашей любви и доверия. К тому же, стоит вспомнить, что земля — это не рай, мы должны быть внимательными к советам Мессии, который говорит, что для того, чтобы достичь небесного счастья, надо со смирением взять свой крест и следовать ему.
В этот момент его взгляд пронзил толпу верующих вокруг него, и он узнал Селию и Туллию, которые любезно приближались. Удивлённый, вольноотпущенник поприветствовал их, а девушка обратила к нему слова, полные радости и симпатии.
— Нестор, — лучась радостью, воскликнула Селия, — почему ты никогда не говорил мне о своих убеждениях, о вере?
— Дитя моё, несмотря на своё христианское усердие, я не мог пренебрегать принципами семьи, которая дала мне свободу.
Они были счастливы и обрести себя в одной и той же вере, испытывая удовлетворение от взаимного общения, когда ещё большее удивление потрясло их.
На только рождающемся рассвете, когда большинство спутников отправлялись в обратный путь в город, они увидели, как из различных групп появился молодой сильный и симпатичный, который направлялся к трибуне с блистающим взглядом, полным тревог и радости. С раскрытыми объятиями он подошёл к Нестору и Селии, когда вольноотпущенник и молодая патрицианка одновременно воскликнули в один голос, охваченные волнением и глубокой радостью: — Сир!… Сир!…
— Отец мой! Селия!
И молодой человек почти соединил их в едином объятии любви и счастья.
Туллия Севина в ошеломлении смотрела на эту трогательную сцену. Альба Люциния уже говорила ей об интимной драме её дочери, и жена Максимина с трудом допускала обстоятельства, которые привели девушку к этой встрече с непредвиденными последствиями.