Таким образом, прежде чем вернуться в Тибур, после недели отдыха у себя, бывшая плебейка предупредила Бибулия Квинта о собраниях христиан за Номентановыми воротами, описывая ему картины мятежа, чтобы обострить в нём боязнь заговоров, которыми характеризовались политические руководители той эпохи.
Во время следующего собрания на заброшенном кладбище появились многочисленные отделения преторианцев.
Были произведены сотни арестов.
Мрачные камеры Капитолия и тюрьмы Эскилина были полны, и самым опасным было то, что среди узников были представители всех общественных классов.
В раздражении Император приказал устроить индивидуальные суды, чтобы определить ответственность каждого, назначив многих сановников двора для нужд дознания.
Элий Адриен никогда не действовал как Нерон, который систематически приказывал уничтожать христиан, не задумываясь о вине каждого индивидуума, в согласии с законными мерами, как юридическое развитие Римского государства; но он тем более никогда не прощал адептов Христа, которые имели нравственное мужество не изменять своей вере перед лицом власти или силы её служащих.
Начались жестокие и ужасные допросы.
Терпящие страдания и боль семьи были брошены в тюрьмы, моля о милосердии своих палачей.
Все те, кто отрекался от своей веры в Иисуса перед образом Юпитера Капитолийского, принося ему клятву в вечной верности, могли свободно вернуться домой, обретая тем самым свободу и право на жизнь; те же, кто не простирался перед римским идолом, кто был непоколебим в своей христианской вере, могли рассчитывать лишь на муки, если не смерть.
Из трёх сотен существ только тридцать пять подтвердили свою веру в Иисуса Христа с неизменной искренностью и страстью.
Для них двери тюрьмы закрылись немилосердно и безнадёжно. Среди осуждённых находились Нестор с сыном, верные Иисусу и его милосердным идеям, убеждённые, что любая жертва, имея свою причину, является дверью, открытой к свету и свободе.
VI
Визит в тюрьму
Весть об этих событиях скоро дошла и до резиденции Гельвидия Люция, вызвав волнение и тревожные перспективы.
Несмотря на веру, укреплявшую сердце, юную Селию охватила глубокая скорбь, и единственным утешением было услышать своего деда, который в это время уже с интересом читал Евангелия и Послания апостола Павла, обретя в душе ту же веру, которая уже освещала столько героев и мучеников.
Оба они проводили часы в нежных доверительных беседах, сидя на террасе дворца на Авентинском холме, любуясь медленным течением чистых вод Тибра или в задумчивости глядя на небо. Обращаясь к своему опыту, почтенный Кней Люций утешал подавленную внучку. Они цитировали те же евангельские тексты, выражали одни и те же впечатления.
Что касается Альбы Люцинии, то после энергичных осуждений, услышанных от своего старого отца в отношении доноса Павсания, она чувствовала большое утешение в уверенности, что её муж вернётся в скором времени и окончательно к семейному очагу, подчинившись неожиданному приказу имперского правительства.
Бедная женщина относила эту радость на счёт молитв Туллии и своей дочери, благодаря нового бога в глубине своей души, поскольку возвращение Гельвидия было бальзамом для её измученного сердца.
И в самом деле, через несколько дней трибун уже возвращался в свои пенаты со вздохом удовлетворения и облегчения, выполнив все обязательства, которые удерживали его на любимом месте Цезаря.
Будучи в курсе событий, касающихся Нестора и его отношения, неприятно удивлённый патриций хотел вытащить бывшего пленника из этой деликатной ситуации; а узнав, что именно отец Сира восставал в Риме, осложнив тем самым его нравственные заботы, Гельвидий Люций жестом выразил своё удивление и сомнение. Но он выслушал до конца рассказ своего тестя, глубоко раздражённый поведением своей жены, которая позволила дочери появиться на этом собрании, которое, по его мнению, было достойно осуждения.
Альба Люциния, в свою очередь, отнеслась к упрёкам с необходимым для семейной гармонии смирением, и, далёкая от желания мучить себя новыми жалобами, заставила замолчать свои собственные огорчения, скрывая от него гнусное отношение к ней Лолия Урбика, а также свои опасения в отношении Клавдии Сабины после доверительных слов Туллии, ранивших её сердце.
Благородная женщина, обладая возвышенными способностями преданности своему семейному очагу и размышлений о проблемах жизни в целом, совершала истинные чудеса любви и преданности, чтобы её муж мог обрести вновь душевный покой.