Фабриций слушал его с преувеличенным вниманием. Слова друга выдавали его глубокую боязнь возвращения в прошлое, полное приключений. Отношение мольбы показывало, что воспоминания ещё трепетали в сердце, несмотря на усилия, которые он прилагал, чтобы всё забыть.
Сдерживая собственные опасения, он с чувством сказал ему:
— Хорошо, не будем говорить об этом.
И выказывая радость по случаю их встречи, он взволнованно продолжил:
— Как же я мог забыть то, о чём ты просил меня?
Он поспешно направился к атриуму, где слуги доверия ждали его распоряжений, и вернулся в комнату в сопровождении незнакомца, отмеченного скромным положением рабов, и который следовал за его носилками.
Гельвидий Люций был удивлён персонажем, которого ему собирались представить.
Он сразу же определил его подчинённое положение, но удивление шло к нему от глубокого тёплого чувства, которое этот человек вызывал в нём.
Его еврейские черты были очевидны, но в его взгляде проглядывала благородная гордость, смягчаемая каким-то странным смирением. На его широком лбу можно было заметить седые волосы, хотя физическое состояние раскрывало в нём много энергии среднего возраста. А его внешний вид выдавал в нём человека, глубоко разочарованного жизнью. На его лице можно было заметить знаки пыток и бесконечных страданий, мучительных впечатлений, которые, впрочем, компенсировались энергичным светом его прозрачного спокойного взгляда.
— Вот вам сюрприз, — весело подчеркнул Кай Фабриций, — как воспоминание, я купил это сокровище на ярмарке в Теребинте, тогда как некоторые из наших спутников истребляли останки побеждённых.
Гельвидий Люций, казалось, не слышал, поскольку пытался как можно лучше рассмотреть этот любопытный персонаж, стоявший у него перед глазами, чья симпатия доходила до его самых чувствительных струн души.
— Восхищаешься? — спросил Кай, желая услышать прямые и откровенные оценки. — Или ты, может, хотел, чтобы я привёз тебе ужасного Геркулеса? Я предпочёл польстить тебе редким примером мудрости.
Гельвидий жестом поблагодарил его и с лёгкой улыбкой на губах подошёл к молчаливому рабу.
— Как тебя зовут? — сразу же спросил он.
— Нестор.
— Ты где родился? В Греции?
— Да, — с мучительной улыбкой ответил тот.
— А как ты смог добраться до Теребинта?
— Господин, я иудейского происхождения, хоть и родился в Эфесе. Мои предки десятки лет назад устроились в Ионии, бежав от гражданских войн в Палестине. Я вырос на берегу Эгейского моря, где впоследствии создал собственную семью. Но удача была не на моей стороне. Я сначала потерял свою супругу, много печалился из-за этого, и затем, под гнётом беспощадных преследований я оказался рабом одного из именитых римлян, который отвёз меня на былую родину моих родителей.
— И там тебя застала революция?
— Да.
— Где ты там жил?
— В окрестностях Иерусалима.
— Ты говорил о своей семье. У тебя была только жена?
— Нет, господин, у меня был и сын.
— Он тоже умер?
— Этого я не знаю. Мой бедный сын, ещё будучи ребёнком, попал, как и его отец, в мрачную ночь плена. Нас разделили, и моё сердце разрывалось от боли и ностальгии, когда я видел, как его увозили. Он был продан крупным негоциантам с юга Палестины.
Гельвидий Люций посмотрел на Фабриция, словно выражая своё восхищение мужественными ответами незнакомца, но всё же продолжил расспросы:
— Кому ты служил в Иерусалиме?
— Каю Флавию.
— Мне это имя знакомо. Что случилось с твоим хозяином?…
— Он первым погиб в сражениях, которые происходили недалеко от города, между легионерами Тинея Руфуса и еврейскими подкреплениями, прибывшими из Ветела.
— Ты тоже сражался?
— Господин, мне нельзя было сражаться, я должен был выполнять свои обязанности перед тем, кто в глазах общества держал меня пленником, но уже давно вернул мне свободу. Моим оружием была помощь, необходимая его верному и справедливому уму. Кай Флавий был для меня не палачом, а другом и защитником во все моменты жизни. К моему глубокому огорчению, я смог доказать ему свою преданность, лишь когда закрывал ему глаза в последние мгновения его жизни.
— Клянусь Юпитером! — воскликнул Гельвидий, громко обращаясь к своему другу, — я в первый раз слышу, чтобы раб благословлял своего хозяина.
— И не только это, — весело ответил Кай Фабриций, пока раб прямо и достойно смотрел на них, — Нестор — само олицетворение здравого смысла. Несмотря на кровные связи с Малой Азией, его познания, касающиеся Империи, одни из самых обширных и выдающихся.