Пока обе потрясённые женщины, мать и дочь, остались в комнате Альбы Люцинии во взаимном утешении и мольбе о защите богов в этой нежданной и пугающей трагедии, Фабьен и Гельвидий спешно направились к Капитолию, чтобы ликвидировать врага, словно они собирались уничтожить отвратительную ядовитую змею.
Но их ждал сюрприз, такой же крупный, как и первый.
Во дворце префекта преторианцев царило странное и необычное оживление.
Но прежде, чем дойти до атриума, оба патриция были проинформированы, что Лолий Урбик умер несколько мннут назад, и все думают, что это самоубийство.
Кончина мужа являлась частью зловещего плана Клавдии, теперь ставшей собственницей богатого финансового наследства, поскольку таким образом не оставалось больше никого, кто мог бы просветить Гельвидия Люция о бесчестье, которое бывшая плебейка считала брошенным на имя его супруги. К тому же, поздно ночью Сабина взяла один из чистых пергаментов, подписанных рукой префекта, и прекрасно имитируя его почерк, написала лаконичное письмо, где он признавался, что устал от жизни и молил Фабия Корнелия, своего друга, простить его за весь нравственный ущерб, который он нанёс ему.
Войдя в дом своего мёртвого врага, ошарашенные Фабьен и Гельвидий встретили там Клавдию Сабину, появившуюся перед ними в слезах в это трагическое утро.
Оплакав трагическое решение своего супруга, ушедшего из жизни, Сабина предоставила инспектору последнее письмо Урбика, которое, по её словам, было написано её мужем в последний свой час, проявляя любопытство по поводу просьбы о неоправданном и странном прощении. Она хотела таким образом знать о первых результатах гибельной работы Атерии, в тревоге ожидая опосредованной информации из уст Гельвидия или каких-либо намёков от Фабия, которых с нетерпением ждал её мстительный разум.
Инспектор и его зять, однако, сухо и с равнодушием приняли подложное письмо Урбика. И поскольку надо было что-то сказать по этому непредвиденному событию, Фабий Корнелий добавил: — Я сохраню это письмо как доказательство его умственного расстройства в его последние мгновения, поскольку только так можно оправдать подобную просьбу. А теперь, сударыня, — таинственно сказал он Клавдии, слушавшей его с большим вниманием, — вы должны извинить нас, поскольку мы должны уйти, у каждого из нас свои немилости …
Старый патриций протянул ей руку в знак прощания, но не будучи в состоянии преодолеть любопытство, усиленное этим выражением, бывшая плебейка с интересом спросила, словно провоцируя объяснение со стороны Гельвидия Люция, который закрылся в своём таинственном молчании:
— Немилости? Что вы хотите этим сказать? Вы хотите оставить меня в этой ситуации? Почему вы оставляете меня в этом доме, когда труп друга и руководителя требует доказательства почитания и дружбы? Может, что-то серьёзное случилось с Альбой Люцинией?…
По всей очевидности, последний вопрос имел свой потаённый смысл. Она ждала, что Гельвидий расскажет ей о своей домашней трагедии, о своей глубокой печали в семье, о неверности своей жены, как она предвидела в своих планах. Она думала, что любимый мужчина в этот момент проявит всё своё любящее внимание, так страстно ею желаемое в течение последних месяцев, когда её ничтожные чувства лелеяли великие надежды. Но трибун оставался безучастным. Словно его губы окаменели.
Фабий Корнелий, однако, не выдавая своих гордых чувств, просветил Сабину такими словами: — С моей дочерью всё хорошо, слава богам, но мы также ранены до глубины души! Гонец из Кампаньи этим утром принёс нам тягостную весть о внезапной смерти моей незамужней внучки, которая находилась рядом со своей сестрой в доме отдыха. Это и мешает нам отдать дань уважения префекту, поскольку мы прибыли именно для того, чтобы сообщить ему о нашем срочном объезде в Капую, чтобы осуществить перевоз пепла!..
После этих слов оба мужчины сухо удалились, выходя решительным шагом под шум суетившихся друзей и слуг, которые, конечно же, высказывали Лолию Урбику свои последние льстивые речи.
После подобной таинственной сцены Сабина дала волю своим мыслям и предположениям.
Неужели Атерия забыла о слепом выполнении её распоряжений? Что случилось с её соперницей, вести о которой оставляли её в растерянности, тогда как она предусмотрела всё и с такой уверенностью? Однако социальные предрассудки и обязанности этого последнего часа, вызванные её собственной злобой, не позволяли ей броситься как безумной за своей сообщницей, где бы та ни была, чтобы утолить своё любопытство.
И пока её разум терялся в возбуждённых размышлениях, Фабий Корнелий с зятем обратились к Императору, получив разрешение, необходимое для нужд путешествия в Кампанью, что немедленно дало им доступ к комфортабельной галере, которая встретит их в Остии, чтобы возможно больше сократить их путь.