Новый траур, коснувшийся дома Гельвидия спровоцировал у Альбы Люцинии ужасные страдания. В то время, ввиду смерти Лолия Урбика, Фабий Корнелий получил новые полномочия от Императора, функции, которые давали ему великую власть и возлагали на него серьёзную ответственность в решении существовавших финансовых проблем.
Кончина его жены наполнила его сердце тяжкими сожалениями. Но он старался противостоять угнетавшим его силам, всегда используя свою власть с характерным для него высокомерием.
Оставшись одни, Гельвидий Люций и его жена хотели бы вернуться к провинциальному покою Палестины, но внезапная кончина благородной женщины помешала им снова осуществить свои планы, так долго вынашиваемые, видя изоляцию, в которой оказался старый инспектор, чьё гордое и холодное сердце всегда выказывало им свою любовь и преданность.
Осветив ситуацию со всеми нашими героями, мы должны напомнить о Клавдии Сабине после тех необычных результатов тягостных событий, которые она сама же и породила. Её муж умер, и, чувствуя огорчение от краха всех своих планов, она напрасно старалась увидеть Атерию, которая, возвысившись в большем к ней доверии в лоне семьи Гельвидия Люция, намеревалась никогда не покидать жилище, опасаясь репрессий. Обладая крупной суммой денег, которую дал ей трибун в обмен на молчание, старая служанка вызвала своего зятя и дочь в резиденцию своих хозяев, чтобы отдать им часть денег, с помощью которых они приобрели на её имя прекрасный участок земли в Беневенто, таким образом обеспечив жизнь своих детей, пока она сама не будет расположена приобщиться к сельской жизни.
Несмотря на свои усилия, Клавдия Сабина не могла поговорить с ней, поскольку Атерия никогда не оставляла дом своих хозяев. К тому же, Фабий Корнелий обретал всё большую власть в имперском городе, таким образом вынуждая её оставаться в молчании и сохранять дистанцию.
Поэтому бывшая плебейка покинула Рим и переехала в Тибур, сопровождая двор Адриена, последние годы правления которого характеризовались жестоким равнодушием.
Окружённая домашними слугами, но в полном социальном изгнании, вдова префекта преторианцев приобрела спокойное жилище, где она должна была проводить долгие годы, питая свою ненависть в мерзких размышлениях.
После этих кратких наблюдений вернёмся к паломничеству Селии, чтобы сопровождать её тягостное блуждание.
Покинув мост Фабриция, она пошла наугад, желая достичь острова на Тибре, где проживало большинство бедного люда.
При последних лучах пополудня она постаралась пересечь мост Цестия, найдя на другом конце пути какую-то женщину из народа со скромным и радостным лицом. Селия на момент присела, чтобы получше устроить малыша на руках. Она почувствовала на себе взгляд незнакомки, который мягко проникал в её сердце.
Наконец, испытывая тайное доверие, вдохновлённое этой простой женщиной, она правой рукой начертила в пыли дороги маленький знак креста, благодаря которому все христиане города узнавали друг друга.
Обе они обменялись выразительными взглядами симпатии, и незнакомка подошла к ней, любезно спросив: — Ты христианка?
— Да, — тихо пробормотала Селия.
— Ты потерялась? — тихо спросила незнакомка, выдавая этими словами большую осторожность, чтобы не быть застигнутой как адепт христианства.
— Да, сударыня, — ответила Селия, слегка утешенная этим невольным интересом, — я одна в мире с этим малышом.
— Тогда пошли со мной, возможно, я буду тебе полезной.
В океане неуверенности, изголодавшись по защите, внучка Кнея Люция последовала за ней. Они спокойно пересекли мост Цестия, словно две старинные подруги, нашедшие друг друга, направляясь к кварталу бедных домов.
Отойдя подальше от толпы, женщина из народа, всё так же любезно заговорила:
— Доброе дитя, меня зовут Орфилия, и я сестра твоя по вере! Как только я тебя заметила, я поняла, что ты одинока и покинута в этом мире, и тебе нужна помощь наших братьев! Ты молода, а Иисус всемогущ. Я заметила слёзы у тебя на глазах, но ты не должна плакать, когда столько наших братьев пострадало от жестоких жертв в те горькие времена, в которых мы живём …
Селия в утешении слушала её, но в глубине души она не знала, как действовать в подобных трудных обстоятельствах, когда её спутница по вере открывалась ей во всей своей откровенности.
И когда Орфилия замолчала на мгновение, дочь Гельвидия поблагодарила её в нескольких словах:
— Да, сударыня, я взволнована и не знаю, как благодарить вас.
— Я прачка, — продолжала плебейка в своём сердечном простодушии, — но имею счастье быть замужем за милосердным христианином, которые не перестаёт давать мне работу, а в лоне семьи самые святые свидетельства веры! Ты познакомишься с ним!… Его зовут Гораций, и он будет счастлив узнать, что мы можем быть тебе полезными в чём бы то ни было… У меня ещё есть сын по имени Анин, он наша надежда на будущее, когда мы в своей материальной бедности будем уже не в состоянии работать!..