Немногим позже грациозная девочка просветила мой внутренний мир размышлений о судьбе, но озабоченный самыми насущными нуждами для сохранения в Риме своего уровня общественной жизни, я почувствовал, что моя бедная жена, охваченная иллюзиями, не будет пить вместе со мной чашу бедности и горечи! И действительно, вскоре мой дом был оскорблён и покинут!..
Судья Флавий Хилас, злоупотребив дружбой и доверием, которые я к нему питал, соблазнил мою жену, открыто отвернув её от домашнего алтаря, презирая мои надежды и страдания… Я хотел умереть, чтобы избежать стыда, но моя привязанность к маленькой дочке предупреждала меня, что этот крайний жест будет не чем иным как трусостью… Тогда я подумал наведаться к Флавию Хиласу и своей неверной жене, чтобы убить их одним ударом меча, но когда я уже собирался осуществить своё зловещий замысел, я встретил по пути в храм Сераписа старого нищего, который протянул мне свою правую изуродованную руку не для того, чтобы попросить милостыню, а чтобы дать мне фрагмент пергамента, который я поспешно взял у него, словно получал тайное послание от друга. Через несколько шагов я с печалью признал, что там были написаны несколько мыслей Иисуса Христа, которые шли от Нагорной проповеди, что я и заучил позднее…
После этого блаженного гимна было написано, что несколько друзей Господа соберутся у старых стен Саларийского пути в эту ночь!.. Я повернул назад, чтобы получить больше информации от нищего, но не нашёл его, и никогда больше не имел от него вестей.
Эти наставления галилейского пророка наполнили моё сердце… Казалось, что только в больших страданиях душа человеческая может чувствовать величие теорий любви и доброты. Я вернулся к себе, так и не осуществив своих намерений, и размышляя о простодушии своей дочери, чья детская любовь побуждала меня жить. Я пошёл на это христианское собрание, где имел удовольствие слушать ценные проповеди божественных истин.
Там были страждущие и униженные люди, среди них некоторые из моих знакомых, выброшенных политическим безумием в страдания и изгнания. Скромные существа слушали Благую Весть, и среди них были также члены аристократии, которых обстоятельства судьбы привели к противостоянию… Для всех слово Иисуса было мягким утешением, полным таинственной энергии…
На всех лицах при печальном освещении факелов появилось выражение новой жизни, которая общалась с моим усталым и раненым разумом… В эту ночь я вернулся к себе, словно заново рождённый для противостояния жизни!
На следующий день, однако, когда я меньше всего ожидал в спокойствии своей души, небольшая группа солдат окружила мой дом и отвела меня в тюрьму при самых несправедливых обвинениях… Ночью ничтожный Флавий Хилас был заколот при таинственных обстоятельствах.
Перед его трупом моя жена поклялась, что я его убийца. Страдая от клеветы, я постарался сделать так, чтобы мои друзья походатайствовали за меня, чтобы я мог обрести свободу и смочь заняться своей бедной дочерью, принятой скромными и благородными руками Эскилина; но мои друзья ответили мне, что только деньги могут продвинуть аппарат правосудия Империи в мою пользу, а у меня их больше не было…
Оставленный в тюрьме, не имея возможности оправдать своё посещение христианского собрания этой ночью, я предпочёл скорее умолчать, чем скомпрометировать тех, кто принёс утешение моему подавленному разуму… Растоптанный в своих самых святых чувствах, я ждал решения имперского правосудия, охваченный неописуемой тревогой, когда, наконец, два центуриона сообщили мне о несправедливом решении. Принимая во внимание размах преступления, власти лишили меня всех титулов и прерогатив, приговорив меня к смерти, поскольку убитый судья был человеком доверия Цезаря… Я выслушал этот приговор почти без удивления, хоть хотел жить, чтобы не только служить Иисусу, чьи наставления были для меня светом в плотном мраке тюрьмы, но и чтобы выполнять свои отцовские обязательства по отношению к дорогой дочери, лишённой материнской ласки…