Дочь Гельвидия не ответила, охваченная эмоциями момента, а удивлённый и меланхоличный старец продолжал:
— Неужели у тебя такая же грустная история? Несмотря на сильную веру, о которой я догадываюсь в тебе, подобная духовная чувствительность не оправданна в твоём возрасте. Скажи мне, дочь моя, неужели твоё сердце также страдает от острой раны… неужели боль сжимает твою разочарованную душу? Вспомни слово Учителя, когда он проповедовал в Кафарнауме: — «Придите ко мне все те, кто несёт в глубине души своей мучения мира, и я облегчу их …». Конечно, ты не перед Божьим Мессией, но мы всё же должны помнить об уроке Иисуса, который принял любовь Симона Киренского, когда тот помог ему нести свой крест!.. Он, бывший олицетворением всей энергии любви, не колебался в принятии поддержки скромного сына несчастья… Я тоже ничтожный грешник, сын самых тяжких и колючих испытаний; но если бы ты могла прочесть в моём сердце, ты бы увидела, что в глубине души бьётся для тебя доброта отца. Твоё присутствие пробуждает во мне неизъяснимую и таинственную нежность… Я доверил твоему разуму то, что не сказал бы своей любимой дочери, опередившей меня во мраке могилы. Если ты чувствуешь себя удручённой мучениями мира, расскажи мне о своих мучениях. Ты поделишься со мной своими страданиями, и крест испытаний покажется тебе более лёгким!..
При этих нежных и спонтанных призывах, которые она не слышала со времени кончины своего деда, имя которого упомянул старец из Минтурнов, Селия, уложив заснувшего малыша, уселась рядом со своим благодетелем с задушевностью человека, который знал его очень давно, и голосом, прерываемым сильными эмоциями, заговорила:
— Если вы считаете меня своей дочерью, вы позволите, чтобы я поцеловала вам благородные ваши руки, и чтобы я называла вас отцом по существующему между нами святому сходству. Вы упомянули имя, которое заставляет меня волноваться из-за печальных воспоминаний… Я доверюсь вам, как я всегда это делала в отношении своего любимого дедушки, о котором вы говорили с признательностью. Я тоже пришла из Рима теми же путями, испытывая горечь и жертву. Благодарю вас на доверие, я также открою вам свою несчастливую историю, когда юность, казалось, улыбалась мне в самом расцвете весны.
Покинутая и одинокая, я, конечно же, буду рада доброму совету вашего жизненного опыта, который позволит мне остановиться где-нибудь, чтобы выполнить свою миссию матери для этого бедного невинного малыша! Со времени моего ухода из Рима я чувствую ужасное желание поговорить об этом с каким-нибудь благожелательным сердцем, который сможет направлять и просвещать меня. В своей жизни везде я встречала людей безжалостных, которые бросали на меня взгляды, полные похоти и извращённости. Некоторые даже оскорбляли мою невинность, но я всё время молила Иисуса дать мне возможность встретить христианского Духа-благодетеля, который поддержит меня!…
Чувствуя себя охваченной необъяснимым доверием, пока старец из Минтурнов в удивлении слушал её, несмотря на огромное спокойствие её взгляда, дочь Гельвидия Люция рассказала о своём романе, полном интенсивных и трогательных событий. Признавая себя внучкой величественного Кнея Люция, что глубоко тронуло её собеседника, она рассказала ему обо всех эпизодах своей жизни, начиная с первых препятствий девушки и молодой женщины в далёкой Палестине, вплоть до долгого рассказа о видении своего деда в предыдущую ночь, когда она была вынуждена провести ночь в гроте Тиберии.
В конце рассказа у неё глаза были полны слёз, как у человека, который не смог высвободить своё сердце от груза печали.
Взволнованный, старец погладил её по волосам, как свою дочь после долгого отсутствия, полного ностальгии, и, наконец, сказал: — Дочь моя, твоё детское сердце своими прекрасными примерами жертвенности утешает и укрепляет меня!… Для меня, который так часто укрывал зло и был развращён в преступлении, страдания земли означают правосудие судеб человеческих; но для твоего любящего и доброго разума земные испытания — это героизм неба!.. Да благословит Бог твоё сердце, иссечённое бурями мира до расцвета весны. От радостей царства Иисуса Кней Люций должен возрадоваться в Господе от твоих героических поступков… Я чувствую, что моя облагороженная в добре и добродетели душа следует твоим шагам как верный часовой!..
После долгой паузы, в течение которой Марин, казалось, размышлял о будущем своей грациозной спутницы, он по-отечески сказал:
— Пока ты рассказывала мне о своих страданиях, я спрашивал себя, как лучше я могу помочь тебе в сумерках своей жизни! Я понимаю твою ситуацию покинутой одинокой девушки в мире с тяжким грузом забот о ребёнке, принятом при таких странных обстоятельствах. Я не могу советовать тебе вернуться домой, зная суровость обычаев в некоторых семьях знати. К тому же, в твоей семье тебя считают умершей навсегда, а любящие слова Кнея Люция могут иметь непреходимую ценность лишь для нас, понимающих их значимость и возвышенное откровение. Согласно его словам, мы должны допустить полную невинность твоей матери, но если ты вернёшься в Рим, явления этой ночи не хватит, чтобы просветить все проблемы ситуации, оставляя тебя в тех же обстоятельствах подозрений. А ты знаешь, что между сомнением и истиной лучше выбирать жертву, поскольку истина от Иисуса, и она победит, как только его милосердие посчитает её победу своевременной.