И тогда, бросив взгляд, полный глубокого презрения, на Атерию, которая помогала трибуну уложить на большой диван, старый инспектор добавил:
— Мужайся, Гельвидий!… Я сейчас вызову врача. Предоставь проклятую колдунью её судьбе; но сегодня же я прикажу уничтожить подлую, которая навсегда отравила нам жизнь.
Гельвидий Люций хотел было сказать что-то, но не знал, должен ли он посоветовать своей импульсивному тестю здравомыслия или помочь своей жене, чьё тело похолодели из-за моральной травмы.
Поддерживая Альбу Люцинию на диване, пока Атерия направлялась вглубь дома, чтобы предпринять первые необходимые меры, Гельвидий Люций проводил своего тестя, который вышел из дома решительным шагом.
Как бы там ни было, трибун не мог сосредоточить свои мысли, чтобы решить тревожную ситуацию. Прикованная теперь к постели, Альба Люциния казалась охваченной какой-то абсолютной разрушительной силой, которая не позволяла ей прийти в себя. Напрасно врач давал ей микстуры и хвалил свои ценные лекарства. Медикаментозные растирания не давали никакого результата. Только конвульсивные движения летаргического оцепенения выдавали избыток органической энергии. Её веки продолжали оставаться закрытыми, а тяжёлое дыхание походило на дыхание больных, готовых впасть в агонию.
Пока Гельвидий Люций множил свои старания и пытался успокоиться, Фабьен Корнелий вернулся в свой кабинет, куда тайком вызвал Силена и сказал ему строгим голосом: — Сегодня более чем когда-либо, мне нужны твоя преданность и услуги!
— Говорите! — поспешно сказал офицер.
— Сегодня я должен принять карательные меры, чтобы уничтожить бывшую заговорщицу Империи. Уже более десяти лет я наблюдаю за её махинациями, но только теперь смог получить подтверждение её политическим преступлениям, и решил доверить тебе задачу особой важности для моей администрации.
— Согласен, — спокойно сказал молодой человек, — скажите, о чём идёт речь, и я с усердием выполню ваш приказ.
— Возьмёшь с собой Лидиена и Марка, тебе понадобится помощь двух наших человек доверия.
И тихим голосом он сказал офицеру имя жертвы, её дом, социальное условие и всё, что могло облегчить выполнение зловещего поручения.
Наконец, он подчеркнул многозначительно:
— Я прикажу, чтобы несколько солдат окружили дом, чтобы помешать любой попытке сопротивления со стороны слуг, и после приказа вскрыть вены этой подлой женщины ты скажешь, что приговор исходит от меня во имя новых сил Империи.
— Ваш приказ будет выполнен, — решительно ответил посланник.
— Ты должен действовать с большой осторожностью. Что касается меня, то я вернусь теперь к себе, там нужно моё присутствие. Пополудни я буду здесь, чтобы узнать, как всё прошло.
Пока Силен собирал нужных ему помощников, Фабьен Корнелий вернулся домой, где никакие лекарства не могли пробудить Альбу Люцинию от её странного оцепенения. Задействуя всех слуг, Гельвидий Люций делал всё, чтобы пробудить свою спутницу. Как безумное, его сердце горько растекалось в потоке слёз, и напрасно он взывал к молчаливым обещаниям своих домашних богов.
Атерия робко сидела у изголовья своей бывшей хозяйки, а трибун прилагал небывалые усилия. А Фабьен Корнелий в волнении ходил взад-вперёд по комнате, то ожидая улучшения состояния больной, то считая часы до выполнения его зловещего поручения.
И действительно, после полудня посланник инспектора, окружённый солдатами и двумя спутниками доверия, которые должны были проникнуть в дом Клавдии, прибыли в приятное имение, окружённое лесом и цветами, где бывшая плебейка предавалась медитациям меланхолической осени своей жизни.
Вдова Лолия Урбика проводила дни в горьких и тревожных размышлениях. Словно под влиянием какой-то таинственной силы, она переживала самые печальные и непонятные чувства.
Напрасно она прогуливалась в восхитительных садах своей царственной резиденции, где грациозные и хорошо ухоженные аллеи были пропитаны сильными ароматами весны. Странные и невыразимые чувства давили на неё, а разум её был погружён в мрачные предзнаменования. Она пыталась остановить мысль на какой-нибудь сентиментальной теме, но не могла, и поэтому ощущала себя как в горящей пустыне.
С душой, погружённой в тяжкие раздумья, она вдруг с удивлением увидела приближавшийся к ней отряд преторианцев.
Охваченная волнением, она вспомнила, что такие небольшие экспедиции террора означали в былые времена, она приняла в своём кабинете офицера в сопровождении двух атлетических мужчин, с которыми тот обменивался многозначительными взглядами.