26 октября мы вернулись в Париж. Там побывал в Большой опере, в малых театрах и на Montmartr’e; заехал к российскому посланнику Извольскому, к некоторым членам посольства, к морскому агенту и в бюро Шнейдеров. Посетил Лувр, Булонский лес, церкви Notre Dame, Инвалидов и проч.
27 октября я выехал в Россию. Утром был в Кельне; здесь пересадка — час свободного времени, он дается пассажирам как бы нарочно, чтобы осмотреть Кельнский собор (он рядом с вокзалом). В Эйдкунене — на границе я взял билет через Лиду, чтобы повидать свою дочь Наталию. Там ее муж служил на новой Николаевской железной дороге, 3 ноября я представил министру отчет о результатах командировки и качествах мин завода «Greusot».
Осенью 1911 г. Дума, по наветам газетных борзописцев (Брут и Меньшиков из «Нового Времени»), предъявила несколько запросов министру, обвиняя его в том, что обещанные реформы были дутые — только по названию. Требовались опять жертвы и «омоложение» высших начальников. Но ведь высшие административные начальники были они сами: министр, его товарищ и два начальника — Главного и Генерального Штабов, все четыре адмирала не имели адмиральского ценза, так как ни один из них не командовал эскадрою. Только один министр был в чине вице-адмирала, а остальные трое — контр-адмиралы, и не по цензу, а лишь по занимаемой должности могли бы попасть в вице-адмиралы, и то лишь при наличии вакансий. И вот министр с приятелем своим, Начальником Главного Штаба, придумал такой маневр: бросить Думе кость — уволить в отставку трех вице-адмиралов, занимавших тоже «высшие должности», но технические (меня, Лилье и Успенского) и получивших чин за действительное командование эскадрами; тогда получатся три свободных вакансии — Дума получит новые три жертвы, и сами они попадут в незаслуженный чин, сидя спокойно в канцеляриях.
Но ведь по закону уволить без причины вице-адмиралов, да еще занимавших деятельные должности, нельзя. И вот я (и оба моих сверстника) получил от Начальника Главного Морского Штаба весьма любезное письмо; в нем в лестных выражениях перечислялись мои служебные заслуги и «высокополезная деятельность на пользу флота» как на мореходном, так и на техническом поприще. Ну а затем следовал совершенно неожиданный и нелогичный переход: «ввиду того, что следует мол и более молодым офицерам дать возможность двигаться вперед и проявлять свою деятельность, Морской министр предлагает Вам подать прошение на Высочайшее имя об увольнении от службы по причине ли болезни или по другой, угодной Вам причине».
Вот так сюрприз! Я чувствую себя совершенно крепким и здоровым и нахожусь в самом живом и продуктивном курсе своей специальной деятельности по вооружению флота новыми минами, подводными лодками, радиотелеграфией и проч., а мне ни с того ни с сего предлагают заболеть старческой дряхлостью и идти на покой! В конце письма Начальник Штаба позолотил пилюлю следующим эпилогом: «Морской министр за Вашу высокополезную службу на пользу флота будет всеподданнейше просить Государя об увеличении Вам пенсии до 5000 руб.» Государь, на мое несчастье, был тогда в Ливадии; будь он в Царском Селе, я бы мог или лично, или через Нилова доложить ему, что мое прошение вызвано таким предательским принуждением. Этого мне также не надо, так как я и сам за 180 месяцев плавания и долговременное командование судами выслужил около 5000 руб. пенсии и эмеритуры. Зачем же было командировать меня во Францию, если имелось в виду увольнять затем в отставку? Очевидно, у них этот проект назрел внезапно, и они еще воспользовались удобным моментом — отсутствием здесь Государя.
Адмирал Н.О. Эссен и депутат Государственной Думы А. И. Гучков на палубе крейсера «Рюрик». Июль 1911 г.
Я прошел в кабинет к Председателю адмиралу Лилье поделиться мыслями. У него я застал вице-адмирала Успенского. Оба они получили такие же письма и совещались о том, что предпринять? Мы были возмущены и решили прошений не подавать. Между тем весть об этих письмах быстро разошлась в морских кругах и возмутила всех. Все старые адмиралы (Верховский, Бирилев, Лавров, Скрыдлов, Вирениус, Пилкин и другие) говорили нам: «Не сдавайтесь. Если уже и этих молодых, полных силы и энергии адмиралов они гонят из службы, то кто же тогда станет управлять новым строящимся флотом?»
В это время в Адмиралтействе заседал Военно-Морской суд; разбиралось дело вице-адмирала Бострема, посадившего на мель всю Черноморскую эскадру у румынского порта Констанцы, куда он приходил для торжественного визита румынскому королю по поручению Царя. Эта позорная посадка на мель произошла на глазах собравшейся румынской публики, провожавшей эскадру дружественными овациями и криками ура!..