Прошло уже дней 7 от начала войны, и нам пора было ехать домой. Там ведь остался сын Жорж, теперь уже мичман, и несомненно, что он назначен на корабль действующего флота. Случай меня избавил от долгого пути через Торнио: я встретил в «Grand Hotel’e» Эммануила Нобеля, и он мне предложил поехать на своем пароходе, отправлявшемся завтра из Стокгольма прямо в Рауму на финляндском берегу, возле Або. Я с благодарностью принял предложение, и на следующий день мы получили места на весьма приличном пароходе. Там набралось до 100 пассажиров, знакомых Нобелю петербургских сановников. На ночь пароход встал на якорь в стокгольмских шхерах. На утро с рассветом шведский морской лейтенант провел нас по минному заграждению. По общему международному праву, Швеция, объявив нейтралитет, оградила минами свои берега, дабы не давать в них укрываться военным судам воюющих держав.
Теперь нам предстояло проскочить поперек Ботнического залива до финляндского берега и не попасться немецкому крейсеру. Поэтому в помощь шведскому капитану на мостике собрались пассажиры из наиболее зорких с биноклями в руках, тут были сам Нобель, граф Берг (в 1905 г. он был у меня на «Славе» в Гельсингфорсе вместе с князем Оболенским читал манифест) — финляндский министр путей сообщения, известный коммерсант Ст. Елисеев, два-три финляндских яхтсмена, знакомых хорошо с финляндскими шхерами, и я. День был ясный, теплый, в море было тихо, и наше плавание напоминало скорее приятный пикник, чем довольно рискованное предприятие. На пароходе нас кормили прекрасно, чистенькие шведские freken’ы очень заботливо нас угощали.
С восходом солнца мы подошли к финляндским шхерам. Там с плавучего маяка выехал к нам навстречу военный лоцман с минным кондуктором и повел нас по минному заграждению, поставленному поперек фарватера. К вечеру мы ошвартовались к пристани Раума. Тут уже стоял финляндский поезд, вызванный телеграммой Берга. В Петербург прибыли поздно вечером 30 июля. Дома я нашел телеграмму и две открытки от Жоржа, он с юношеским восторгом сообщал, что произведен в мичмана и уже принимал участие в боевых операциях на своем крейсере «Паллада» при охране минных заграждений у входа в Финский залив. Минное заграждение было поставлено между Ганге и островом Даго для защиты входа в Финский залив; 4 крейсера: «Паллада», «Баян», «Макаров» и «Олег» охраняли поочередно это заграждение. Базою их был Ревель, туда ходили возобновлять запасы. Я решил при первой возможности поехать в Ревель, чтобы его повидать. В правлениях наших заводов работа кипела: сыпались заказы на выделку снарядов, мин, аэропланных бомб от артиллерийского и от морского ведомств. Мне предстояли вскоре командировки за разными материалами для наших заводов: в Ревель, Харьков — за углем, Юзовку, в Архангельск — за снарядами от Крезо из Франции.
В Петербурге во дворцах формировались дамские комитеты помощи раненым, во главе их становились жены министров, великие княгини и сама Царица. В Красном Кресте мобилизовались санитарные поезда, и предложений в сестры милосердия было значительно больше спроса на них. Многие офицерские жены предлагали свои услуги, надеясь попасть в тот район, куда двигался полк мужа. Почти все правительственные учреждения, высшие школы, многие заводы, фабрики и частные торговые фирмы открывали лазареты для раненых воинов. Наши заводы открыли сообща богатый лазарет в доме Утина на Конногвардейском бульваре на 50 офицеров. Наши дамы там дежурили, а дочери директоров были сестрами милосердия; ординатором был приглашен известный хирург доктор Оппель. Моя дочь Ольга, прослушав курсы сестер милосердия, поступила вначале в наш офицерский лазарет на Конногвардейском бульваре, а затем вскоре перешла в лазарет при Институте путей сообщения и там дежурила около двух лет.
На нашем Ревельском заводе спешно достраивались миноносцы, на них устанавливались минные аппараты. В связи с этой установкой явилась надобность в решении некоторых технических вопросов. Я воспользовался этим и уехал в Ревель, рассчитывая заодно дождаться там прихода «Паллады» и повидать Жоржа. Я взял с собой целую корзину офицерской обмундировки, прибавив туда комплект резиновых и теплых вещей для осеннего крейсерства. Жена приложила туда от себя спасательный пробковый жилет, какие вешают обыкновенно в каютах пассажирских пароходов для спасения на случай аварии в море. Но ни один морской офицер не допустит в свою каюту такого пояса из самолюбия, считая это малодушием. На военных судах поясами снабжаются только спасательные катера. Я ее отговаривал, но она, по своей материнской нежности, настояла на посылке сыну этого подарка.