София внесла залог, вскоре оказавшись на свободе, но по-прежнему хранила молчание. Даже на консультации перед слушанием о залоге не произнесла ни слова, лишь изредка кивая в ответ на мои слова. Виновной она себя не признала, естественно. Когда слушание закончилось, опять скрылась в камере изолятора временного содержания, откуда ее отвели в офис суда, где она дождалась внесения залога, а затем дала подписку об освобождении.
Я дожидался Софию под зимним солнцем на Сентер-стрит, в тени здания Центрального уголовного суда, наскоро перекусив хот-догом, купленным в стоящем неподалеку киоске, на котором по-прежнему висела выцветшая объява с моим именем и номером телефона. Истрепанные звезды и полосы у меня за спиной хлопали под легким ветерком.
В какой-то момент я вроде как услышал карканье ворона, и, обернувшись, увидел Софию.
Она вышла из здания суда через хозяйственную погрузочную площадку в задней части здания, дабы избежать толпящихся у главного входа фотографов. На ней были черный свитер, черные джинсы и дешевые туфли, которые я купил и оставил для нее в изоляторе – пропитанную кровью одежду, в которой она была прошлой ночью, забрали для экспертизы копы. Я спросил у нее, всё ли в порядке. Она кивнула, и мы так же молча направились к моей машине. По дороге тоже не проронили ни слова. Подъехав к ее дому, я вырубил мотор и откинулся на спинку водительского сиденья.
– Давайте кое о чем договоримся, София. Я буду вас защищать, но мне нужно, чтобы вы постарались собраться и взять себя в руки. Я не знаю, что выгорит из этого судебного процесса. Пока что не знаю. Нужно дождаться, пока обвинение не выложит все свои козыри. Я не хочу, чтобы вы пока что забивали себе этим голову. Просто идите домой и как следует отдохните. Через денек-другой у вас появится ко мне миллион вопросов. Тогда и пообщаемся. А пока что у меня есть одна подруга, которая поможет вам устроиться и проследит, чтобы ничего с вами не случилось. Ее зовут Харпер. Не переживайте – она не юрист. Просто помогает мне кое в чем, присматривает за свидетелями и все такое.
Харпер, которая в этот момент сидела на крыльце здания, поставив рядом с собой бумажный пакет, оторвала взгляд от своего мобильника и кивнула в мою сторону.
София повернула ко мне голову, и я увидел у нее на лице слезы. Она вытерла их, проведя бледной рукой по своей шокирующе белой коже. Мне припомнилась ее сестра Александра: высокая, загорелая, так и пышущая здоровьем. Казалось, будто весь солнечный свет до последнего лучика впитала в себя Александра, а София всю свою жизнь прожила бледной и голодной в длинной, холодной тени своей сестры.
– Я не пыталась покончить с собой прошлой ночью, – тихо произнесла она.
Я ничего не ответил. Это было самое большее, что я смог добиться от нее за последние несколько часов. Если она решила заговорить, то мне хотелось это послушать.
– Вчера я сказала про это врачу в больнице Святого Винсента. Иногда у меня словно повышается давление – в голове. Я должна как-то выпустить его. Я не склонна к суициду.
В качестве объяснения София закатала рукава и показала мне свои руки. Оба ее предплечья с внутренней стороны сплошь покрывали тонкие шрамы. Некоторые из них были все еще розовыми и слегка выступали над кожей – пока что в келоидном состоянии, в то время как другие – более старыми и мертвенно-белыми. Эти длинные, во всю ширину руки, следы поперечных порезов начинались чуть ниже локтя и заканчивались у самого запястья. На обеих руках. Сотни порезов. Некоторые выглядели так, словно были глубже остальных. Часть этих шрамов скрывала повязка у нее на запястье.
– Я не хотела вас напугать. Простите. Спасибо, что помогли мне, – добавила она. А затем подалась вперед, глядя мимо меня на Харпер, и спросила: – Это ваша девушка?
Поначалу я не знал, что и сказать. София была прямолинейна, как ребенок, никаких тебе подходцев издалека – говорила в точности то, что думала.
– Нет-нет, мы просто друзья, – ответил я, вдруг ощутив, как щеки наливаются краской.
Мы с Харпер и вправду были не более чем друзьями, но время от времени я ловил себя на том, что заглядываю ей в глаза или, вдохнув ее аромат, продолжаю еще долго ощущать его у себя в ноздрях. Когда мы по-дружески обнимались и ее руки обхватывали меня за плечи, у меня возникало какое-то странное чувство. Моя бывшая жена, Кристина, нашла себе новую пару, и, судя по тому немногому, что я мог почерпнуть от своей дочери Эми, все у них шло как по маслу. Кристина была счастлива с Кевином. Пребывала в таком блаженстве и спокойствии, которых я никогда не смог бы ей обеспечить.