— О’кей, — сказал Кочевник.
Тру с женой разминулись с Тором и его кобылкой в дверях артистической, и Кочевник решил, что если старый мир не треснул от этого события пополам, то еще несколько тысяч лет он продержится.
Тру и его жена сели с Кочевником, Ариэль, Берк, владельцем «Виста Футура», парой ребят, ведущих фанские сайты в сети, техником по звуку и каким-то бородатым стариком в берете, владельцем «Сыграй это снова, друг» — магазина винтажного винила и компакт-дисков на Андерсон-лейн. Он вкатил тележку с двумя большими коробками дисков «The Five», которые просил оставшихся членов группы подписать серебряным маркером. Какие-то еще люди ходили туда-сюда — познакомиться, сделать снимок. Какая-то добрая душа принесла музыкантам пиво. Два серебристых маркера исписались насухо. Старик достал еще несколько из рюкзака, запах которого показался Тру слегка подозрительным. И скроен он был из пятнистой ткани с большим вышитым листом конопли. Жена Тру, хрупкая миловидная женщина по имени Кейт, поглядывала на бородатого настороженно, а у того была привычка смотреть на людей в упор, и для нее он не сделал исключения. Смотреть не мигая несколько минут. Еще у него была привычка вскакивать, несколько раз пробегать по комнате, а потом садиться на стул, поджав ноги по-турецки. Она прошептала мужу, что вряд ли этот человек от мира сего. Тру ничего не ответил. У него была повязка на правом глазу, локоть болел под гипсом, и им было пора возвращаться в «Рэдиссон», потому что рано утром они улетали домой.
— Пора нам, пожалуй, — сказал Тру.
Ариэль его обняла, Берк подошла угрюмо, с каменным лицом, и он не мог понять, что она сейчас сделает. А она сжала кулак и взметнула его в воздух, он стукнул по этому кулаку ладонью, и она тогда расплылась в улыбке — типа «какой же ты болван» — и тоже обняла его.
— Какое счастье, что мне не надо все это подписывать, — сказал Тру Кочевнику, здоровой рукой показывая на коробки.
— Ага, — согласился Кочевник. — Менеджерам легче.
Тру кивнул. Посмотрев на Кейт, увидел, что она уставилась на бородатого, а тот на нее — битва гляделок.
— Карточка есть? — спросил он Кочевника.
— Тачка? Есть, конечно.
— Карточка, — поправил Тру. У него одна была такая в левом кармане, приготовленная, и он достал ее и отдал Кочевнику. — Визитная карточка с телефонным номером.
— А! Нет, нету.
Кочевник взял карточку, на которой был рабочий телефон Тру плюс добавочный на лицевой стороне, а на обороте левой рукой написан его домашний телефон.
— Стоит иметь. Чтобы люди знали, как с тобой связаться. — Тру знал, что если бы ему понадобилось связаться с Кочевником, у него вся сеть ФБР была бы в распоряжении вместо телефонного справочника. — А с чего ты решил, будто я сказал «тачка»? В ушах звенит?
— Да нет, просто никто меня про карточку раньше не спрашивал.
— Тебе стоило бы подумать насчет защиты ушей. Всем вам. Ведь слух для вас очень важен.
— Да, мне говорили.
Тру уставился на него в упор:
— Ах ты, сукин ты сын! — Тру не мог сдержать улыбки. — Ты мне денег должен, кстати. За некоторые издержки на зубных врачей и уборку безобразия, что ты устроил в греческом ресторане Тусона, и чем меньше ты будешь об этом знать, тем лучше. Но когда-нибудь я их с тебя получу. Когда ты будешь достаточно богат, чтобы расплатиться.
— Быть может. — Кочевник пожал плечами. — Посмотрим.
— Ладно, пора нам, — сказал Тру.
У Кочевника заныло сердце. Он обнял Труитта Аллена, прижал его к себе, и Тру сказал: «Осторожно, локоть», — но голос у него дрогнул при этих словах. Кейт отступила на несколько шагов, и старый бородач моргнул и отвел глаза на подписанный серебром диск, лежащий у него на коленях, с изображением группы «The Five» на фоне змея, сползающего с пирамиды Эль-Кастильо в Чичен-Ице. Музыканты окружены размытым лиловым сиянием, а темно-багровое заглавие читается как «Кет-ЦЕЛЬ-коатль оправдывает средства». Старикан понятия не имел, что все это создано компьютером и фотошопом — они уж никак не могли себе позволить поездку на Юкатан — и возникло из сна, который привиделся Ариэль после мексиканского ужина, возмущавшегося тем, что его съели. В памяти у девушки остался навязчивый и несколько пугающий образ: путешествие сквозь пространство и время на спине пернатого змея, Кетцалькоатля — связующего звена между богами и людской знатью, надзирателя за человеческими жертвами. И название песни возникло из циничного выражения, советующего выбираться из любой ситуации любыми средствами, подвернувшимися под руку. Вот на такие мысли ее навело сновидение.
— Будь собой, — сказал Тру Кочевнику. Он эту фразу заготовил на прощальный момент, потому что такой совет рокер мог бы воспринять.
— И на полную пружину, — ответил Кочевник.
Этой фразы Тру явно не понял, но и не надо. Сошлись ненадолго две планеты, по необходимости, и теперь та же необходимость разводит их по прежним орбитам.
— Спасибо, что нас вытащил, — сказал Кочевник, и в этом был смысл, хотя у Тру впереди будет много ночей на размышление, не было ли лучшего способа вытащить группу, и так, чтобы Терри Спитценхем не погиб. Но он никогда не забудет, как играл Терри в той студии, голос «Леди Франкенштейн» из колонок и слова Терри: «Спасибо, что дал мне время».
И еще он знал, что на самом деле вытащила их Ариэль, и он ей это сказал. Противостоять Джереми Петту с его винтовкой, как это сделала она, — был самый храбрый или самый безрассудный поступок, который Тру видел за всю свою жизнь. Должны быть какие-нибудь медали для гражданских за такое, но так как Кейт будет единственным человеком, который услышит всю историю целиком или узнает, что рассказала ему Ариэль — как она видела ситуацию, — то ничего существеннее грамоты ФБР с благодарностью он для девушки не добудет. Он сделал для других все, что мог, способствуя концу, пусть и трагическому, опасного индивидуума, который к тому же был своим братом-морпехом. Но за кулисами он сумел погасить денежные обязательства Джона Чарльза и почистить его личное дело. Самого его ожидало на будущей неделе награждение Звездой ФБР и медалью «За доблесть».
Тру считал для себя честью знакомство с ними. Он чувствовал себя одним из них. В конце концов, Ариэль сказала ему, что поняла смысл песни из его случайно брошенной фразы: «Как раз когда думаешь, что нет ничего нового в этом старом мире». После этих слов, сказала она, ей все стало ясно. Так что в этой песне есть и его вклад. Он — автор песни.
В каком-то смысле.
Жена взяла его за левую руку, потому что он не шевельнулся и на самом деле хотел бы остаться, пока не подпишут все диски, все до конца, и начнут выключать свет.
Она вывела его из артистической, и когда он оглянулся, то хотел им сказать, что снова возьмет гитару, когда рука заживет. Но не стал, потому что им нужно заканчивать вечер и ехать домой отдыхать. И ему уж точно надо.
Глава тридцать первая
Они уже почти закончили надписывать диски, когда в артистическую вошел высокий молодой человек лет двадцати. Под пиджаком в красную полоску у него была футболка с эмблемой «The Five». Волосы у него были длинные, песочно-каштановые, глаза серые. Красивый, но тощий и угловатый, и выражение лица мрачно-озабоченное. Когда Берк взглянула на него в первый раз, она первым делом подумала, что Джина Фейн, новая Дженис Джоплин и признанный Голос Нации, умерла от слишком бурной жизни.
Молодого человека звали Бен Райвингтон, и он был басистом в группе «Мадстейнз». Подойдя прямо к Берк, он спросил:
— Можно с тобой поговорить?
— Валяй, — ответила она, продолжая подписывать диски.
Он посмотрел на Ариэль и Кочевника, которые знали, кто он, но не были с ним знакомы. Берк с этим человеком ни разу в жизни не говорила.
— Я бы предпочел с глазу на глаз.
— Ладно, — решила Берк. — Подожди, я тут закончу.
— Выступление у вас было отличное, — сказал гость, обращаясь к Кочевнику и Ариэль. — Я ваш большой фан, еще с первого вашего диска. Хотел с тобой заговорить в «Кертен-клаб», но… иногда, бывает, вдруг зависаешь. И на людей просто смотреть не хочется, сам знаешь.
— А то, — ответил Кочевник.
— Футболку я в сети купил.
— Тебе идет, — улыбнулась Ариэль. Она, как и Кочевник, гадала, почему сегодня этот крокодил нигде не играет. Джина Фейн и «Мадстейнз» были очень популярны и очень талантливы, они были молоды — старшим был двадцатидвухлетний барабанщик XB4Y,[46] — и энергия из них хлестала. — Не знала, что вы тут в городе. У вас был ранний концерт?
— Нет, — ответил он. — Я приехал из Далласа, когда про это узнал. У нас… Джина не совсем в форме.
— А что с ней?
— Не совсем в форме, — ответил он, отводя глаза, и Ариэль поняла, что развивать тему не нужно. Он смотрел, как она подписывает диск и тянется за следующим. — Вы действительно через огонь прошли, — сказал он. — Не понимаю, как вы уцелели.
— Повезло.
— Я слышал, что не в одном везении дело. Слышал, что… — Он опустил глаза. Ариэль ждала, пока он найдет слова, которые ищет. — Что с вами была благодать. Без нее живыми бы не вышли. Здорово по-дурацки звучит?
— Да нет, — ответил Кочевник. — В смысле… в смысле это можно понять.
— Последняя песня мне понравилась, — сказал Райвингтон. — «Новый старый мир». Что-то мне созвучное.
Ариэль подняла на него глаза. Она видела, что ему что-то нужно, отчаянно нужно, и он не пришел бы сюда, если бы не надеялся это найти.
— Я после концерта хотел прийти поговорить, но на вас там навалилась публика, а я знаю, как это бывает. Поэтому пошел в другой клуб выпить пива. Услышал, как другая группа заканчивает концерт. Но ваша последняя песня меня зацепила и заставила снова прийти. Вот насчет того, что меняешь сам. Вроде как если хочешь, чтобы что-то было сделано, так и сделай. Ответственность на себя возьми. — Он вдруг улыбнулся, как застенчивый подросток, и даже покраснел. — Ну да, звучит как херня… когда такое говорю я, а не песня, — поправился он. — Песне-то как раз респект, ребята.
— Спасибо, — сказал Кочевник.
Он продолжал подписывать, но слушал очень внимательно.
— Я считаю, что песня может зацепить человека. И обратиться к нему. Ну, типа ткнуть пальцем в грудь и сказать вроде: «А ну, ты, вставай!» Я понятно говорю?
— Правильно говоришь, — согласился Кочевник.
— Ага. — Райвингтон вздохнул с облегчением, будто перешел через очень важный мост.
Группа закончила надписывать диски, бородач в берете таращил глаза и рассыпался в благодарностях, поцеловал руку Ариэль, хотел поцеловать руку Берк, сообразил, что не надо, и увез свою тачку разгружаться. Никого не осталось, кроме владельца «Виста Футура» и менеджера, которые наводили порядок в офисе и писали заказы на доставку пива. Барабаны Берк погрузили на дно ее небольшого черного пикапа, стоящего на парковке на той стороне улицы. Три гитары Кочевника и набор стомпбоксов лежали в его красном «форд-фокусе» две тысячи первого года, ожидая на той же стоянке. «Овация» и «Темпест» Ариэль ждали в ее серебристой «короле».
— Вот что, — сказала Берк Бену Райвингтону, шагая вместе с Кочевником и Ариэль к выходу из клуба. — Все, что ты хочешь мне сказать, можешь сказать при моих друзьях.
Райвингтон остановился. Его лицо было высвечено резким светом угловых ламп — светом реальной жизни, когда представление закончилось и зрители разошлись.
— О’кей, — сказал он. — Джина болеет. Она на герыче.
Все промолчали. Кочевник знал, что Джина не отстает от Дженис по части алкоголя и наркотиков, и он все надеялся, что не найдется такого дурака, который даст ей попробовать героин для комплекта.
— Ей нужно помочь. — Райвингтон обращался к Берк. — Понимаешь, она же гребаный псих. У нее голос, у нее талант, у нее вид, и она охрененно любит музыку больше всего на свете, но эта дрянь ее убивает. И убьет, если никто не придет помощь.
— Так организуй ей помощь.
— Вот это мне песня и велела сделать, — ответил Райвингтон. — Вернуться сюда и попросить тебя помочь мне спасти Джину.
— Меня? Почему меня?
— Через две недели у нас начинается турне. Едем в Англию. Первые концерты за границей — это же, блин, какая адова работа будет. А Джина — это Джина. Соберет свое барахло, залезет в нору и эту нору с собой утащит. И я могу сказать, что если уж она захочет залезть, то так залезет, что никто за ней туда не попадет. Но пару дней назад ушел Лоуренс.
— А кто это?
— XB4Y, — ответил Райвингтон. — Лоуренс Джолли, так его на самом деле зовут. Сказал, что хватит с него ее выходок, он уходит к хренам в «Beastie Crew». Те в любом случае лучше подходят под его стиль. Так что наш человек в агентстве ищет нам ударника, но… это должен быть человек зрелый. И с опытом дороги, понимаешь?
Берк решила, что понимает. Но не понимала, нравится ли это ей.
— Мне всего двадцать шесть.
— Ну, так это… больше, чем остальным. Я только говорю, нам нужен… Джине нужен… нужен человек, на которого она может положиться. Кто, ну, понимает, что к чему.
— И ты думаешь, что это я?
Райвингтон переступил с ноги на ногу. Несколько секунд он не решался взглянуть в грозовое облако, которым могло стать ее лицо, потом взглянул.
— Я на это надеялся.
Берк повернула голову, посмотрела туда, где стояли Кочевник и Ариэль. Стояли так, что им было слышно, но на расстоянии, показывающем, что она свободна, если захочет.
— Самое странное, — продолжал Райвингтон, — что Джина — из консервативной семьи, и она взбунтовалась, она там свой талант и себя бросила им всем в морду… но она их любит. Такое чувство, что эта семья ей нужна. Она только не знает, как снова к ним вернуться.
Берк смотрела в пол. Долго смотрела.
— Может, сядем где-нибудь пива выпьем? Я угощаю. И поговорим? — спросил он.
Берк подняла голову. У нее на скулах напряглись желваки.
— Если ты или кто-нибудь из вас хоть когда-нибудь назовет меня «мэм», — сказала она, — я ему на фиг мозги вышибу. Это ясно?
— Ага! — Он закивал очень энергично. — Ноль проблем.
Берк еще раз посмотрела на друзей, улыбнулась им злорадно, так, чтобы Райвингтон не видел.
— Это без шуток.
— Понятно.
— Теперь можешь мне ставить пиво, — сказала она.
И еще раз оглянулась на потемневшую сцену.
На парковке они с Кочевником стукнулись ладонями, Ариэль она поцеловала в щеку.
— Созвонимся, — сказала она, может, чересчур жизнерадостно.
Равингтон сел в свою «хонду-пилот» и завел мотор. «Кирпичная стена» Берк подошла к своей машине, с небрежной грацией вдвинулась за руль и пустилась вслед за Райвингтоном в будущее, показав друзьям знак мира.
Кочевник и Ариэль остались вдвоем — и одни.
— По чашке кофе? — предложил он.
— Я знаю тут место, где есть «серебряная игла».
— Веди.