Неожиданно овчарка, забыв о стаде, кинулась к их убежищу и принялась бешено лаять и рыть лапами землю. Старик, решив, что в хворосте спрятался зайчонок, попытался было оттащить овчарку за ошейник. Но собака так упиралась всеми четырьмя лапами, не желая уходить, что старик даже замахнулся на нее палкой. Он стал вглядываться в кучу хвороста, пытаясь среди наваленных веток что-нибудь увидеть, потом скинул с плеча винтовку и для очистки совести дважды выстрелил в кучу, прежде чем двинуться своей дорогой. Овчарка полаяла еще немного и побежала догонять стадо.
Когда старик с отарой скрылся за склоном, из хвороста раздался тихий стон. Это не повезло Доку -- одна пуля старика ушла в землю, а другая угодила ему в ногу. Всю ночь они шли, а под утро спрятались в этой куче, надеясь немного отдохнуть, отлежаться, поспать. Поспали!
-- Ранить? Где ранить?
-- Сильно течет, Адриано! Промыть надо, перевязать.
-- Да-да! -- Итальянец начал раскидывать ветви.
-- Тихо ты, а то собака вернется! -- зашипел на него Перегудов. -- Я лучше потерплю немного.
-- Нет-нет, терпеть нет. Много крови, можно умирать, -- замотал головой Адриано. Он вылез из кучи, закинул на плечо автомат и помог Перегудову подняться.
Док попробовал ступить на раненую ногу, но тут же сморщился от боли.
-- Палку мне надо. Костыль.
-- Я помогать. Потом палка. -- Адриано взвалил Дока себе на плечи и потащил вниз, к ручью.
Около воды он аккуратно опустил Дока на камни.
-- Штанину разорвать надо, -- сказал Перегудов, но итальянец не понял, и тогда Док показал жестом на его рубахе: -- Рвать, рвать!
Адриано кивнул. Послышался треск разрываемой материи.
-- Молодец. Теперь рану промыть надо. Понял, нет? Потом вот этим присыплем. -- Перегудов вынул из кармана упаковку с сильным антибиотиком. Чеченцы, когда обыскивали, хотели отобрать ее, но он сказал, что без этого не сможет жить, и они оставили лекарство.
Адриано снял с себя рубаху, оторвал один рукав и, тщательно прополоскав его в ручье, принялся аккуратно смывать с раны кровь.
Док заскрипел зубами от боли.
-- Ничего, ничего, -- бормотал Бернарди. -- Сейчас терпеть немного.
Перегудов взглянул на раненую ногу, скривился.
-- Хорошо, теперь я сам.
Он аккуратно ощупал рану. Вдруг вскрикнул и повалился на камни без сознания.
-- Что? Что? -- залепетал Адриано. Он зачерпнул ладонями воды, побрызгал на Дока.
Тот пришел в себя. Сказал, корчась от боли:
-- Пуля не очень глубоко. Кость не задета. Надо бы достать, -- сказал он.
-- Как? -- удивился Адриано.
-- Молча. Сходи за хворостом, нужно костер развести. Огонь, понял?
Итальянец кивнул и убежал за хворостом. Скоро он вернулся с целой охапкой сухих веток.
Док протянул ему зажигалку. Адриано долго не мог развести костер, но в конце концов у него это получилось, огонь весело заплясал по сушняку.
Док свинтил пробку с маленькой плоской фляжки, которую он носил в специальном чехле на поясе. Эта фляжка была с ним еще с первой чеченской. Обычно он наливал в нее спирт или коньяк -- рану промыть, взбодриться, согреться. Но сейчас она, конечно, была пуста.
-- На вот, набери воды и поставь фляжку на огонь. Итальянец все сделал, как велел ему Перегудов.
-- Дай-ка сюда автомат!
Адриано протянул ему автомат. Док вытянул из-под ствола шомпол, осмотрел его.
-- Опусти во флягу, в воду. Понял?
-- Да-да. -- Бернарди подумал: неужели этим страшным металлическим прутом Иван собирается извлечь из ноги пулю?
-- А что, у тебя есть предложение получше? -- словно прочитал его мысли Перегудов. -- Был бы нож...
-- Нож! Нет, нож нету, -- покачал головой Адриано.
Когда вода во фляжке почти полностью выкипела, Док велел достать из нее шомпол. Он снова стер кровь и осторожно ввел металлический штырь в рану, пытаясь нащупать им застрявшую пулю.
От боли у него на глазах выступили слезы. Одно неловкое движение, и Перегудов тут же потерял сознание.
-- Иван! Иван! -- Адриано снова стал брызгать на него, но на этот раз Док не спешил приходить в себя.
Тогда итальянец перекрестился, торопливо прошептал слова молитвы Пресвятой Деве Марии и взялся за дело сам. Одной рукой он сдавливал рану, нащупывая пальцами пулю, другой пытался подцепить ее шомполом. От вида крови у Адриано всегда кружилась голова, но на этот раз он все-таки сумел взять себя в руки. Наконец у него получилось: остроносая окровавленная пуля была извлечена наружу. Адриано ополоснул ее в ручье и сунул в карман. После чего опять промыл рану товарища и, как велел Док, присыпал ее белым порошком.
Теперь рану нужно было чем-нибудь перевязать. Итальянец со вздохом снова стянул с себя рубаху, оторвал второй рукав.
Когда перевязка была закончена, он без сил опустился на камни и закрыл глаза. Ему слышался крик чаек, плеск волн, родная итальянская речь, виделись блики на воде. Словно на мгновение он очутился дома, в родной Генуе...
Очнулся он от звонкого тявканья. Адриано мгновенно открыл глаза, замер, прислушиваясь. Ему показалось, что где-то неподалеку брякнул автомат. Он торопливо вскочил, раскидал догорающие ветки, передернул затвор автомата и, взвалив на себя Дока, как мог быстро перешел ручей и скрылся в лесу.
Минуты через три из зарослей кустарника появились вооруженные чеченцы. Их было пятеро -- мобильная разведгруппа. Один из них присел на корточки перед костровищем, осторожно взял обгоревшую фляжку, продемонстрировал ее своим товарищам, сказал что-то резко-гортанное.
-- Аллах акбар! -- прокричали чеченцы и бросились в погоню за гяурами.
* * *
Колонна стояла на шоссе. Около шестьсот первого бронетранспортера по стойке "смирно" застыл его экипаж: сержант, оператор-наводчик и солдатик-стрелок. Вид у всех троих был довольно бледный. Перед ними, бешено вытаращив глаза, стояли заместитель командира полка подполковник Назаров и начальник штаба майор Беглов.
-- Сержант, где журналисты, я спрашиваю! -- заорал Назаров, брызгая слюной.
-- Ну я же говорю... -- начал было сержант.
-- Что вы говорите? Вы мямлите, так что ничего разобрать нельзя. Давайте-ка с самого начала. Итак, головная машина подорвалась на фугасе...
-- Да, я по рации услышал, что один двухсотый и приказ открыть огонь по "зеленке".
-- Ну и?.. Вы выполнили приказ?
Сержант замялся. Зло посмотрел на оператора-наводчика.
-- Башню заклинило! А один из журналистов, самый большой из них, он башню расклинил, оператора с места согнал и сам сел за пулеметы.
-- Твою мать! Кто машиной командует, журналист или вы?
-- Я. -- Сержант потупил взгляд.
-- Оно и видно. Дальше!
-- А дальше он стрелять из пулеметов начал. А другой, который у них главный, отобрал у рядового Лямина автомат и ушел в "зеленку".
-- Рядовой Лямин, вам известно, что ваше личное оружие вы не имеете права выпускать из рук?
-- Знаю, -- вздохнул солдат. -- Так он мне его вернул. -- Рядовой поправил ремень автомата на плече.
-- Вернул он ему! Под трибунал у меня все трое пойдете! -- снова закричал подполковник. -- Дальше что было?
-- Ну вот, который главный, убежал в "зеленку". Прямо под обстрелом. Здорово он так все это делает!
-- Без комментариев, сержант!
-- Ну вот, а минуты через три вернулся и говорит своим: "Отличный крупный план я в лесу надыбал, пойдемте поснимаем!"
-- Так прямо и сказал -- поснимаем?
-- Так прямо и сказал, -- кивнул сержант. -- А колонна уже двинулась. А они все четверо сразу в нижний задний люк сиганули и в "зеленке" скрылись. Мы даже глазом моргнуть не успели.
-- Что значит -- не успели? Кто командир машины?
-- Я.
-- Вы как командир обязаны были отвечать за безопасность всех, кто находится в бронетранспортере, в том числе и тележурналистов. Или вы об этом впервые слышите?
-- Почему? Не впервые, -- произнес сержант и опустил голову. -- Должен.
-- Почему сразу не доложили, что журналисты в "зеленку" ушли?