Астори винила во всём себя. Этого можно было избежать, если бы она в тот злополучный день не послала их расчёсываться! Вот зачем, зачем ей это было надо? Из-за этого возникло столько проблем… Немедленно съехались родственники, и учителю с Эдсвилом пришлось поработать с ними, чтобы не вызывать лишних вопросов.
Наконец отдых, покой и тайное лечение дяди сделали своё дело. Ребята вернулись к прежней жизни, хотя ещё несколько дней после выписки они прерывались на полуслове и пялились в пустоту, не отвечая на вопросы. Журналистам сказали, что пострадавшие потеряли память. Так оно и было. Ужасное заточение в стеклянной тюрьме начисто стёрлось из их воспоминаний. Астори считала, что это только к лучшему.
Постепенно жизнь вошла в свою колею. Учёба, тренировки, загадки… Незаметно подобрался самый романтичный праздник, посвящённый духу Любви, Эви, — День Сердец. Двадцать первого января все влюблённые и не только могли признаться в своих чувствах, послав «крылатку» — небольшую открытку в виде сердечка с крыльями. Их отправляли родным, друзьям и, конечно, своим вторым половинкам.
Эд старательно вывел поздравление и запечатал две открытки в конвертах — маме и сестре, самым дорогим людям в его жизни. Он, разумеется, мог послать им и электронное сообщение, но эти открытки он вырезал своими руками, своими руками красил и клеил блёстки, совсем как в детстве. Хотя… разве у него было нормальное детство?
Эд на секунду помрачнел, подумав о том, как многого о нём не знают друзья. Кто он в их глазах? Вечный весельчак и неутомимый кулинар? Беспечный мальчишка? Смешно.
Это сейчас он может позволить себе веселиться и шутить, когда знает, что матери и Элле не угрожает голод и нужда. Кондитерская не бросит, она прокормит даже в самые тяжёлые годы. А если нет, они откроют пекарню. Людям всегда нужен хлеб…
Эд вздохнул, отгоняя печальные мысли.Он надеялся, что друзья никогда не узнают его таким — оборванным тощим мальчуганом, который засыпал и просыпался голодным, а во сне видел булочки, буханки, батоны… Потом вставал в пять утра и помогал матери по дому, пока та работала: нянчил Эллу, кормил её, одевал, укладывал спать… А ещё каким-то чудом успевал учиться в школе. Где-то до девяти лет он был одет беднее всех в классе. Как его дразнили тогда? Бесхлебным оборванцем? Или…
Стук в дверь прервал его мысли.
— Войдите! — крикнул Эд, опуская письма на стол.
— Привет, как жизнь? — Джей дал другу «пять» и плюхнулся на стул. — Что делаешь?
— Да вот собираюсь попросить учителя, чтобы по почте отправил поздравления.
— Маме и сестре? — Мастер воды глянул на адрес. — Здорово, мы с папой тоже отправляем, ну, и они нам.
Эд кивнул, с теплотой поглаживая конверты.
— Да, мама с Эллой должны мне прислать со дня на день.
— А папе?
Мастер земли окаменел, с напряжённым вниманием глядя на светлое в прожилках дерево стола.
— У меня нет отца, — хрипло сказал Эд. — Он умер.
Джей вскочил.
— Правда? Прости, я не…
— Всё нормально. Мне тогда было три, Элле — два. Я его и не запомнил почти.
Воцарилось неловкое молчание. Мастер воды ещё немного помялся и ушёл, оставив друга в одиночестве. Эд плюхнулся на кровать. Кто знает, будь у него отец, может, всё прошло бы иначе. Маме не пришлось бы работать с утра до ночи, а у Эллы были бы нормальные куклы вместо замотанных в тряпки деревяшек. Сейчас всё это позади, но тогда, несколько лет назад, Эд, казалось, всё отдал бы, чтобы мама перестала плакать по ночам в подушку. Они тогда жили в одной крохотной комнатёнке на шестом этаже, откуда их через три месяца выгнали за неуплату.
Кондитерская стала для них настоящим спасательным кругом, помогшим выплыть из океана нищеты и невзгод. Мама купила «Лисий остров», когда он ещё был невзрачным пыльным помещением со вторым этажом, и самостоятельно подняла на ноги. Знакомые и друзья скинулись, мама через силу согласилась принять помощь от дедушки, и через полгода у семьи Атли началась новая жизнь.
В ней не хватало лишь одного: отца.
В напоминание о нём остались только дедушка и бабушка, Жозе и Омния, жившие в окрестностях соседнего города, Лейма. В особенно тяжёлые моменты мать отправляла их с Эллой туда, но остаться там насовсем не соглашалась. К сожалению Эда, они так и не побывали на могиле отца — на глаза маме наворачивались слёзы при одном только упоминании об этом.
Эд поднял голову. Теперь все те страшные годы казались ему полуразмытым сном. Он хотел их забыть, навсегда стереть из памяти, поверить в то, что всегда жил, как живёт сейчас. Иногда он мог беззаботно шутить и веселиться, даже выкинуть в мусорку недоеденный кекс, но порой воспоминания накатывали с новой силой, и он вскакивал посреди ночи с одной только мыслью: «А хватит ли на завтра еды?». В нём будто боролись две мечущиеся половинки, из которых одна должна была непременно вытеснить другую. Кто выйдет победителем из этой схватки, Эд не знал.
Но с тех пор прошло уже несколько лет. Пора расстаться с прошлым, даже если это прошлое не хочет расставаться.
В дверь снова постучали. На пороге показался всклокоченный Эзрик.
— Тебя ищет профессор Иккей, — проговорил одноклассник, по-гайлардски путая «д» и «т».
По спине прошли мурашки. Зачем он ей понадобился?
— Сейчас иду.
Веда Иккей ждала его в коридоре. Блеснув тёмными глазами, она безразлично произнесла:
— Вас ждёт отец. Прошу за мной.
Сердце Эда замерло. Отец? Не может быть… Профессор, конечно, перепутала его с дедушкой. Хотя она его уже видела… Но… Не мог же, в самом деле, папа вернуться с того света?
Ноги подкашивались, пока он шёл к одному из кабинетов. Разумом Эд понимал, что отец не может ждать его там, но всей душой желал этого. Ведь случилось же чудо для Астори, ведь она же нашла папу, так чем хуже он?
В пустующем классе у окна стоял Жозе, и серебряные ниточки в его волосах блестели в свете январского солнца. Эд с улыбкой обнял дедушку, хотя на душе отчего-то стало грустно. Он же знал, знал, что ничего не выйдет, так зачем надеялся?
— Привет. Случилось что-то срочное?
— Здравствуй, Эдигард. — Глаза Жозе подозрительно бегали. — Не то чтобы срочное… Мне… Мне нужно кое-что тебе сказать.
— Что же?
Дедушка стиснул морщинистые смуглые ладони.
— Твой отец… Он жив.
Эду показалось, будто весь мир перевернулся с ног на голову. Стало невыносимо душно, кровь с силой застучала в висках, мешая сосредоточиться.
— Мой отец? Н-но… Но вы же сказали… Мама сказала, что…
— Возможно, ты поймёшь свою маму, когда встретишься с Дарфином.
Мастер земли с трудом сглотнул.
— Где он сейчас?
Дедушка указал на вход в соседний кабинет.
— За этой дверью.
Пол покачнулся под ногами Эда, и он чуть не упал в обморок. Сердце бешено стучалось о грудную клетку, так что даже становилось больно. Его отец находится в нескольких шагах от него, стоит только протянуть руку, и произойдёт встреча, о которой он мечтал все эти годы. Кажется, Мастер земли ещё никогда, даже перед лицом ста тысяч демонов, так не волновался, как сейчас.
— Дарфин, входи.
Дверь со стуком распахнулась, и на пороге показался высокий худощавый мужчина. Кучерявые волосы, зелёные глаза, схожая с отцом и сыном линия губ — постороннему могло показаться, что в комнате стоит один и тот же человек разного возраста.
— Добрый день, сынок.
Не помня себя от радости, Эд кинулся к отцу на шею. В этот момент он был готов обнять весь мир. Казалось, время замедлило ход, а вселенная опустела только для них двоих: отца и сына, наконец-то нашедших друг друга.
— Папа, — хрипло произнёс он, — папа… Неужели это правда ты? Я просто не могу поверить! Надо скорее всем рассказать… Мама и Элла сойдут с ума от счастья!
— Эдигард… — Дарфин отнял сына от себя и серьёзно заглянул ему в лицо. — Не надо ничего никому говорить. Особенно Элле. Пока.