Получив по векселям, подтвердив свои права посредников и нагрузив ладьи шелком и прочими восточными товарами, норманны двинулись в обратный путь.
Как ни труден был этот путь, но закрытое для мореплавания Восточное Средиземноморье делало его не только рентабельным, но и эксклюзивным.
И все же этот путь не принадлежал норманнам. По всей его длине: по берегам Финского залива, Невы, Ладожского озера, Волхова, Ильменя и Днепра — жили люди, наверняка объединенные в какие-то формы государственности. Мы почти ничего не знаем о них: история не сохранила ровным счетом ничего, а былины и археология — прискорбно мало.
Эти люди были очень добры и непосредственны. Они ничего не требовали со свирепых северных разбойников за проход через свои территории. Конечно, норманны не стали бы ничего платить и, по своему обычаю, пытались бы пробить себе путь силой оружия. Но нет никаких упоминаний о том, что им приходилось это делать или платить какие-либо торговые или таможенные пошлины. Более того, они широко пользовались гостеприимством местного населения, его помощью при погрузках, разгрузках и волоке, в строительстве торговых дворов, которые в будущем получили название Новгород и Киев.
Сохранилось много свидетельств того, что местные жители очень помогали пришельцам, но ни одного — что им кто-нибудь за это платил или чтобы они как-то участвовали в прибылях.
Вот такой это был простой и бесхитростно добрый народ, живший во времена, когда уже на Западе за каждый километр дороги, за прохождение любой речки или пролива приходилось торговым людям платить деньги, и немалые. А он пропускал норманнские банды через свои территории, бескорыстно помогая им, и даже сочувствуя: надо же — так мучиться и так убиваться из-за каких-то желтых кружочков с непонятными знаками и профилями на них. И это не была наивность папуасов при виде стеклянных бус. Это была реакция народа, стоявшего духовно выше всей окружающей его тогдашней цивилизации, имевшего другие ценности и другие эталоны.
В истории почти ничего не сохранилось об этом лесном народе. Зоркие и дотошные арабские и китайские историки, если отбросить все сказки и небылицы, неизбежные в работах того времени, утверждают, что был этот народ весьма многочислен, мужчины были богатырями, а женщины высокими и ладными красавицами. Жил народ по берегам лесных рек в городах и селах, жил охотой, рыболовством, знал ремесла, разводил скот и птицу. Был добр и гостеприимен. Но самое удивительное — имел совершенно непонятный современникам общественно-политический строй.
«Ни королей, ни ханов, ни эмиров, ни князей, ни вождей не имел этот народ. Все были равны и управляли сообща».
Нам уже трудно в это поверить, но существовала там какая-то неизвестная, но исключительно эффективная форма народовластия. Не амбициозная, не агрессивная, а направленная исключительно на процветание. В самом деле, городищ и сел было предостаточно, и, судя по исследованиям археологов, существовали они по меньшей мере тысячи лет до описываемых событий. Но не отмечено в тех местах ни одного (!) катаклизма. В годы, когда все резали и убивали друг друга, когда нашествия сменялись вторжениями, когда ни на секунду не умолкал звон мечей и свист стрел, в этом регионе все было тихо и спокойно.
Глушь, скажут нам. Никто туда и добраться-то не мог. Хорошо, согласимся мы. А между собой? Ведь в основном кровь в те времена лилась в феодальных междоусобицах. А причины были совсем не глобальные: за луг, за пашню, за кусочек побережья, за развилку дорог, за теткин дом на косогоре. А тут ничего подобного не происходило, иначе не осталось бы незамеченным. Горели бы леса вместе с городами и городищами, охваченными войной; бежали бы, спасаясь от победителя, массы людей; реки выбрасывали бы трупы в южные лиманы, а неизбежный в этих случаях голод привел бы к массовому исходу из этих мест и победителей, и побежденных. Вскоре здесь все это начнет происходить: запылают города и леса, стремглав устремятся охваченные ужасом люди куда глаза глядят, и реки будут выбрасывать сотни трупов в южные моря.
Но все это произойдет в будущем, когда начнется Великая война.
Норманны сразу приняли к сведению уникальность народа, в окружении которого им приходилось обделывать свои сложные и опасные коммерческие дела с не менее хитрыми и жестокими византийцами. Приняли к сведению доброту, простоту и неагрессивность народа, который в будущем назовут русским. И быстро сообразили, что если с них ничего не берут за проход вооруженных конвоев, если не просят ничего за помощь в погрузочно-разгрузочных и строительных работах, за стол и ночлег, то почему бы с этих дураков не потребовать дань за честь соучастия в международном торговом рэкете.