— Ой, часики, — изделие швейцарского часопрома было немедленно распаковано и застегнуто на запястье. — Симпатичные. «Мовадо». И про эти не слышала. Но почему циферблат чистый? Как узнать точное время?
— С каких пор женские наручные часы начали использовать для определения времени? — удивился я. — Носи в виде украшения. А теперь гвоздь нашей программы, — и я достал упаковку с бельем.
— Какой праздник, — прошептала Аня, раскладывая очередную пару трусиков. — Такое непременно должно закончиться безудержным развратом… Ты готов, Панов? Или предпочитаешь, чтобы я сначала всё это показала на себе?
Потом, когда мы почти наверстали вынужденную разлуку, я достал остальное из сумки. Магнитики, маленькие шоколадочки, кассету с «Апокалипсисом» в оригинальной озвучке — отечественный перевод меня бесил неимоверно, и кирпич первого издания стивенкинговской «The Shining» в мягкой обложке.
— Про что книжка? — спросила Аня. — Интересная? Дорогая?
— Страшная. За пять франков купил, видишь, переплет помят? Считается браком, подлежит сдаче назад, но в том районе где мы жили… Короче, я уговорил продавца. Так бы раза в два дороже обошлось. Я еще и кассету с фильмом привез. Ужастик. Будешь переводить мне трудные места, из нас двоих одна ты образованная.
Аня разложила подарки, потом поменяла местами коробочки с духами.
— Панов, ты там банк ограбил? Или за деньги переспал со старухой? Или с мужиком? Говорят в Европе это сейчас модно. Колись! Я помню, сколько вам меняли. Там бы хватило вот на это, — и она отложила в сторону магнитики с шоколадками. — Ладно, еще книга. А остальное?
— Аня, ты мне веришь? — спросил я.
— Да, — кивнула она. — Как еще можно?
— Поэтому ты не будешь задавать такие вопросы, никому не расскажешь о подарках и мы к этому разговору больше не вернемся.
Ответом мне стал понимающий взгляд. Нет, когда женщина знает, где стоит промолчать — это лучшее приданое.
Утром я снова поехал в Склиф. Нашел контакты в реанимации, но ответ был ожидаем — состояние крайне тяжелое. Заряд дроби с расстояния метра два кучно улетел в живот. Хорошо хоть не крупной, тогда гарантированно спасать было бы некого. Но и этого хватило. Вчера как раз львиная доля времени ушла на поиски дробин и латание дырок. В итоге пришлось убрать большой кусок сальника, метра три тонкого кишечника и участок поперечной ободочной кишки. Самым хреновым было то, что досталось и поджелудочной железе.
Вот и думай: чем тут помочь. Ну сходил на станцию переливания, сдал кровь для Лены. Толку с того. Проблем это не решит вообще.
Надо искать, кто сейчас лучший в Союзе по панкреонекрозам. И для этого у меня есть хорошая знакомая с говорящей кличкой «Дыба». К ней я и отправился. Один раз она мне помогла, не откажет и сейчас. Тем более, для коллеги.
Екатерина Тимофеевна как-то не очень моему визиту обрадовалась. Магнитик, ясное дело, взяла, но как-то небрежно, даже не посмотрев, смахнула его вместе с шоколадкой в ящик стола.
— Признавайся, чего на этот раз от меня хочешь? — без предисловий спросила она. — Ни за что не поверю, что вчера приехав, ты ночь не спал, жаждал мне сувенирчики вручить.
— Ситуация следующая. Накануне пострадала моя коллега, с седьмой подстанции. Возможно вы слышали, стреляли во врача.
Дыба покивала, мол, как же, было такое. Потом налила себе из графина воды и спросила:
— И ты конечно же собираешься своей любовнице просить перевод из Склифосовского в хорошее место, да?
— Во-первых, она мне давно не любовница, во-вторых — прошу. И про Склиф я не сказал ничего.
— Ты что думаешь, я на острове живу? У нас селекторное совещание было, говорили об этом. Чем тебе больница не угодила?
— Скорая помощь, Екатерина Тимофеевна, она, извините, и в Африке такая. Сейчас стоит вопрос не только оперативного вмешательства, но и дальнейших шагов. Там намечается панкреонекроз. И я хотел бы для нашей коллеги лучших специалистов.
— Иди, погуляй, — немного подумав, сказала Катя. — Я сейчас позвоню кое-кому, узнаю.
Я развернулся, пошел в приемную и сел на стул. Какой смысл далеко ходить? Рассказывать всем встречным про Швейцарию настроения нет никакого. Надо Дыбе предложить выступить перед коллективом с отчетом. Хотя всё равно спрашивать будут.
Минут десять спустя Катя крикнула через дверь:
— Заходи!
Зашел и уставился на начальницу в ожидании результата.
— Ты садись, что встал? — чуть ли не приказным тоном сказала Дыба. — Смотри. Лучшие специалисты по брюху вообще и по поджелудочной железе в частности — ожидаемо военные. Госпиталь Бурденко. У них там, кстати, совсем недавно новый хирургический корпус открыли. Семь этажей, по последнему слову науки. Но выходов на начальника госпиталя у меня нет. То есть я его знаю, он меня, но просить не могу.