Мокрой тряпкой девушка сползла на пол, непостижимым образом оставляя свой халат одетым только на руку, за которую я её держал, хорошо хоть под халатом присутствовали трусишки с лифчиком, было б там, что прятать.
— Брати-и-и-к, можно я тут пописаю, — Лана изобразила попытку взгромоздиться на корточки, — я с детского садика не писалась в трусики.
— Да что б меня таксист переехал, — Подхватив Ланку на руки, рванул с места с прожогом поскользнувшись на разлитой на полу луже, с трудом удержав равновесие на повороте, стал скакать через три ступеньки, благо до её спальни было не далеко, так что ворвавшись внутрь, за малым разминувшись с дверным косяком, посадил сестру на белый трон.
— Юра ты куда? — вопрос догнал меня уже в дверях туалета, — а трусики снять.
— Лана-нуна! ты совсем охренела, — я с некоторой оторопью уставился в искренние глаза сестры. — Не-е-е дорогая! Сама-сама, ты уже большенькая, алкоголь литрами хлещешь, может тебя как маленькую, под коленки, подержать над унитазом?
— Брати-и-ик! — захныкала мелкая алкоголичка. —Помоги, я правда сейчас описаюсь, сил уже нет терпеть.
— Зараза! — подхватив сестру за обнажённую спину левой рукой, прижал к себе и приподняв над унитазом стянул нижний предмет нательного белья.
С туалета вылетел под вздох облегчения, сдобренный громким журчанием.
И что это собственно было. Я смотрел на себя в зеркало над рукомойником в своей ванной.
— Зачем было так нажираться? В тихУю и ночью? — Спросил у собственного отражения. Похоже девчонки перепугались вчера крепко. Судя по тому, во сколько я отправил Сергея Петровича и по количеству выпитого, развлекались мои сестрицы до самого утра.
А вот интересно родители знают про домового? Мои мысли явно вильнули в сторону избавляя, с помощью подсознания, своего носителя от анализа необычного поведения Ланы.
Блин, а ведь предполагал, что ни будь эдакое. Думал они припрутся ко мне в спальню и будут грязно домогаться.
Я даже хмыкнул, представляя картину домогательств комиссарского тела, ага и выпить они решили для храбрости.
Ну, а всё-таки, очень неожиданно увидеть своих любимых сестричек в таком состоянии. Нет, пили не для храбрости. Скорее горе заливали.
Могло это быть из-за меня?
Да запросто. Они ведь получили не того братика, которого ждали и с кем каждое воскресенье по телефону часами общались, я для них сейчас не пойми кто, и явно не соответствую их ожиданиям.
Сняв со стены гитару, покрутил колки настраивая инструмент испанским строем. Пару-тройку минут поперебирал струны, вспоминая текст. Слова песни полились бальзамом на душу снимая напряжение. Всё-таки Цой великий певец, жалко только погиб рано:
— Пустынной улицей вдвоём
С тобой куда-то мы идём,
И я курю, а ты конфеты ешь…
Я ведь мои сестрицы и есть, те самые восьмиклассницы, уже не дети, но и до взрослости ещё рановато.
— У у-у-у. Восьмиклассница, а а-а а
Попал я с этими обормотками, у них сейчас только чёрное и белое, возраст юношеского максимализма.
— Ты говоришь, что у тебя по географии трояк,
А мне на это просто — наплевать.
Ты говоришь, из-за тебя там кто–то получил синяк,
Многозначительно молчу, и дальше мы идём гулять
Руки сами без участия мозга заиграли проигрыш аккорда Еm добавляя флажолет на двенадцатом ладу верхних струн. А вот мозг искал выход в сложившейся ситуации. На девчонок и давить нельзя. Хочется им соревноваться за приз в моём лице, так и пусть их, лишь бы не плакали и синьку не кушали. С меня не убудет, тут главное до края не доходить, от любви до ненависти, как говорится, один шаг.
— Мамина помада, сапоги старшей сестры,
Мне легко с тобой, а ты гордишься мной.
Ты любишь своих кукол и воздушные шары.
Но в десять ровно мама ждёт тебя домой.
Окончив припев, оставив песню в прошлом мгновении, некоторое время, не замечая минут, хандрил, играя аккорды четвёртым перебором.
Лана показала мне какие же они ещё дети, беспомощность сестры заставила посмотреть на всю ситуацию совершенно с другого ракурса.
— Вновь в чащу хвойную войдя-я-а,
Вспомню, как её здесь ви-и-и-дел я-а,
Словно-о о-одея-я-лом э-э-тот ле-е-с.
Накро-о-ет ночь, и троп уж след исче-е-з.
Вновь оста-а-лся с тьмой нае-един-е-е,
Как больно мне, не поют совсем птицы в душе-е
Не знаю почему меня потянуло на Рамштайн, наверное, энергия песни, мелодия тяжёлого рока в купе с мелодичностью баллады. А ещё безысходность. Упавшая тяжестью на плечи. Понимание, что прошлая моя жизнь так же осталась в прошлом, что мне никогда не пройти по любимым улочкам родного города, по своим друзьям и подругам, по тем, кто не оставил меня одного с моей бедой и навещал калеку, пусть даже раз в пол года…