Ми Сук нервничала, сердце матери осталось там, дома, с её девочками и сыном. Телефонный разговор не принёс облегчения, оставив неприятный осадок. Юрка в очередной раз сделал матери сюрприз, вначале она действительно решила что Лана беременна, испытав смешанные чувства и даже некоторое облегчение. Отдала Жене трубку, хотела собраться с мыслями, а получила разочарование. Дети похоже опять поругались. Девчонки достали брата, до крепких слов.
Обозвать Лану ведьмой?! Дочка похоже пошла в решительную атаку, проигрывая в битве за брата, более расторопной Лине.
Женщина бездумно скользила взглядом по зелёной фреске на стене, изображающей летний сад, синих птиц на фоне голубого неба, Ми Сук осталась равнодушной к знаменитым помпейским росписям Малого дворца. Беспокойство никуда не делось, оно нарастало, формируясь в желание всё бросить и мчаться обратно домой, хотелось позвонить, и то, что телефоны были сданы, ещё на входе во дворец, дежурному офицеру безумно её раздражало.
Сидящий через стул тесть, о чём-то тихо спросил Женю.
— Нервничает, — коротко буркнул её муж.
— А вы, Лев Аристархович, разве не нервничаете, когда это у гостей отбирали телефоны на входе дворец. — она хотела сослаться на ущемление дворянских свобод, но не успела.
Прямо напротив неё, через большой овальный стол, за которым они сидели, в плоскости фрески во всю стену открылась потайная дверь.
— Ваше Императорское Величество, — мужчины встали, склонившись в поклоне.
Вместе с ними встала и Ми Сук, присев в книксене, как и положено по протоколу, опустив глаз долу.
Георгий Второй, или как его зовут в народе Георгий Миротворец, правящий Российской Империей пятьдесят один год, за прошедшие с их последней встречи семнадцать лет совершенно не изменился, такой же крепкий, моложавый старик. Темные с проседью волосы, уложенные в короткую стрижку, волевое лицо, стального цвета глаза, прямой нос с маленькой горбинкой, Романовские скулы.
Император, обойдя стол, коротко, по-военному, поздоровался с каждым мужчиной из Рода Сергеевых, выслушивая представления дворянина, крепко пожимал ему руку.
Подойдя к Ми Сук, неожиданно для всех, приложился к ручке и тепло улыбнувшись, отойдя на шаг в сторону оглядев женщину намеренно восхищённым взором произнёс:
— Пак Ми Сук, не устаю восхищаться вашей красотой, просто удивительно, жена, мать, невероятная красавица, до сих пор не принята в Род. — Император повернулся к Главе Рода с немым вопросом во взоре.
— Ваше Императорское Величество, — Лев Аристархович, ни тоном, ни взглядом не выдал своей растерянности, — таковым было условие Вашей Канцелярии. Я, мой сын, моя невестка, покорны Вашей воле.
— Моя воля, — император перевёл свой пристальный взгляд на младшего Сергеева.
Он смотрел долго, наверное, не меньше пары минут, наконец, черты его лица разгладились, сменив холодную маску правителя на лицо уставшего человека, и правитель огромной Империи, раскинувшейся от восточного края материка до западного спросил:
— Любишь её?
Вопрос был, не столько неожиданным, сколь нереальным, скорее его можно было услышать от коня медного всадника, чьи колокольчики ежегодно, по старой традиции, натирают до золотого блеска кадеты мореходных училищ Санкт-Петербурга.
Евгений Львович, не зная, что сказать в столь неординарной ситуации, стоял, хватая ртом воздух, как выброшенная на берег рыба, пока не получил существенный тычок в спину от отца.
Младший Сергеев, от неожиданности поперхнулся, закашлялся, спрятав за этим чуть не вырвавшийся вопрос «кого?» гаркнул, ещё больше вытянув спину:
— Люблю! Ваше Императорское Величество!
— Ну, а раз любишь, почему до сих пор не венчаны? — голос императора был добр и приветлив, только глаза смотрели остро, пытливо, заставляя внутренне ёжиться от непонимания собственной вины, — негоже любящим сердцам столько лет жить в блуде.
Ми Сук, стояла замерев, не жива не мертва, столь сильным был шок от слов самого великого человека Российской Империи, а Георгий-Миротворец меж тем продолжил, доведя её до полуобморочного состояния:
— Мать моих внучек, более не может находиться в тени своего гражданского мужа, — Император, обойдя стол, сел в начальственное кресло, — прошу садиться, нам нужно обсудить дела семейные, а времени мало.