– Так всё хватит, – отец прихлопнул по столу ладонью, не хрен тебе в бабские свары влезать, без тебя разберутся. Ты вообще, чего прискакал? Благоверную свою одну оставил.
– Так Лана позвала. Ей за какой-то книжкой идти приспичило.
– Папа я чувствую зов, нужно идти к моей Книге Вед.
– Ночью? с каких это пор за Ведами ночью ходят? – отец с удивлением воззрился на дочь.
– Лана? а ты, когда зов услышала? – мама насторожилась, сразу став похожей на зверя защищающего своих щенков.
– Чуть больше часа прошло. А может больше, – Ланка пожала плечами, – мне приснилась моя книга, она меня звала, и я проснулась. Зов никуда не делся. Я чуть полежала, а потом Юре позвонила. А потом Линка прибежала, она под дверью подсушивала…
– Ни чего я не подслушивала, – вскинулась Лина, – я к тебе шла, за помощью. Мне Юра приснился он меня звал, а я на улицу одна боюсь. А ты сразу орать: «Подсушивала, подслушивала»
Лина замолчала, снова уткнувшись в пустую кружку.
Я вообще после этого потерялся. Какие-то сны. Какой-то Зов. Книга опять же. С недоумением переводил взгляд с отца на Лану, с Ланы на Лину. На маму.
– Дорогой. А где наш домовой, – голос мамы не предвещал ни чего хорошего, что было странно, причём тут папа и тем более домовой.
Я толком удивиться не успел. И обдумать услышанное, как из-за плиты, вывинтился Нафаня.
– А я говорил! Неча лес в дом пускать. Теперь шастают туды, сюды, а мне… Ой. Хозяйка-а-а! Ой больно.
Мама, вытянув домового за ухо, держа его перед собой, на вытянутой руке, рявкнула:
– Недосмотрел значит. Ах тыж! – она с размаху запустила Нафаню в стену.
Тот, пролетев над обеденным столом, впечатавишись в стенку смачным шлепком, тихо подвывая сполз на стене на пол.
– Прости хозяйка, прости. Недоглядел. Дом то большой стал. Он теперича и здеся и тама. Недоглядел.
– Как это – тама. Поясни. – Отец, встав из-за стола подошёл к сидящему у стены и потирающему ухо домовому и тоже присел на корточки, достав из кармана платок подал его маленькому человечку.
– Дом — это Лес. Лес — это дом, а за домом пригляд нужОн, а там две избушки и громадина в которой вон его –Нафаня хлюпнул носом и ткнул в мою сторону пальцем, — женщина жевёт.
— Ты чего мелешь? Убогий! — Мама нежно взяла домового за шиворот, подняла как котёнка и поставила на кухонный стол, так, чтобы смотреть прямо ему в глаза, — с тобой какой ряд заключили? Беречь и защищать, а ты что? Не можешь сам привлекай другую нечисть.
— Не могу хозяйка, — по щекам Нафани потекли крупные слёзы — лешак, скотина не пускает, говорит неча домовому в лесу командовать.
— Лешак говоришь? — Голос матери похолодел. И несмотря на то, что она стояла ко мне спиной. Я буквально увидел, как жёсткие складки появились у губ Ми Сук.
Мама повернулась, найдя глазами Лану, и не терпящим возражений голосом произнесла.
— Светлана Евгеньевна! У тебя минута. Бери за шкирку свою белку и быстро сюда доставили этого лесного недоумка.
Ланка и так ошарашенная произошедшим, стрелой метнулась на верх в мою комнату, чтобы тут же появиться у перил лестницы, тянущей за руку охреневшего грибника в треухе.
— Так. Значит это ты пустил в мой дом импов? — мама сделал шаг в сторону Ланы с лешим.
Мужичонка в треухе гордо выпрямился, задрав подбородок с козлиной бородкой.
— А ты кто такая, что бы мне вопросы задавать?
В следующее мгновение случилось непонятное, мама вдруг размылась серой тенью в единый миг переместилась к Лане с лешаком, звучная оплеуха отправляет следующий снаряд в направлении стены. Мама, опять невообразимо быстро переместилась к лесному хозяину и теперь подняв за шиворот второго фольклорного персонажа, оглядела его со всех сторон, стряхнула иголку, задумчиво хмыкнула и подойдя к столу поставила лешего рядом с Нифонтом. Конечно не слоники на полке. Но тоже ни чего. смотрелись наши герои импозантно, уши красные, у лешака так вообще вытянулось на подобии заячьего.
— Так значит ты хочешь знать кто я такая?
На что лешак, потупив взор, сразу став похожим на провинившегося школьника, проворчал: — прости Хозяйка, бес попутал. В карты, рогатый у меня выиграл, вот я и поселил на дальней полянке двух импов.
Леший исподлобья глянув на домового, сжавшегося и шмыгающего носом, стирающегося рукавом крупные слёзы, продолжил:
— Кто ж знал, давно это было, я их на дальней полянке разместил, жрать не просят. Сами миру сосут, у меня там как раз аномалия, вот и поселил, баланса для.
Чем больше Лешак говорил, тем сильнее от мамы веяло холодом, причем это не было оборотом речи, в комнате действительно резко похолодало.
— Любимая успокойся, это нечисть, чего ты от него ждала, да и Ряд мы с ним не подписывали, а ведь надо было. – папа поднялся и подойдя к маме взял её за руку, стараясь успокоить.
Я сидел, успокаивая тихонечко охреневшую психику, мой личный мирок опять повернулся ко мне неизвестной стороной, мама что может повелевать холодом? Это вообще, как?
— Упокойся говорю, ещё немного и он начнёт защищаться, вон уже иней на столешнице, папа повернулся ко мне, — ты бы позвонил Софии, без неё мы эту проблему не решим.
— Софии? — я вообще потерялся в дебрях своих предположений, — хорошо, сейчас. А зачем?
— Сын не тупи, у нас тут проблемы, разве не видишь?
София трубку взяла с первого гудка как будто и не спала.
— Господин?
— Софи ты можешь прийти к нам, мы на кухне в столовой тебя ждём.
— Хорошо Господин.
— Вася. – я решил на всякий случай ещё и кота свое позвать.
Рыжий появился незамедлительно, взмахнув шляпой и уже хотел поклонится, как резко подобравшись, выхватил шпагу и прикрывшись шляпой как щитом, уставился на лешака.
От произошедшего я вконец растерялся, и даже не понял, когда успел встать, рядом, прикрывая собою Лину, с вытянутым в сторону лешака мечом.
Ситуация в комнате явно перешла в состояние предбоевого ожидания. Все замерло в хрупком равновесии. Леший, скосив глаза на мой меч, вытянул уже знакомую мне шишку.
— Что здесь происходит? – София стояла подле лестницы, в розовом махровом халате, пушистых тапочках с застрявшими в ворсе сухими иголками.
— Матушка Берегиня спаси, — Лешак низко склонился в сторону девушки, вотчину мою, Лелей завещанной, забрать хотят, право свое насаждают. Никто не волен в моём лесу распоряжаться, не по Покону это.
— София подошла ко мне, склонив голову спросила: - Господин, вы позволите?
— Конечно-конечно, я враз засуетился, мне вдруг стало стыдно за обнажённый меч.
Девушка подошла к маме с папой.
— Позвольте мне.
— Действуй, — папа оттащил маму в сторону, тихо зашептал на ухо что-то успокаивающее, я почувствовал, как напряжение оставляет маму. Она, выдохнув, опустила плечи и прижавшись к папиному плечу, обернулась и вымученно улыбнувшись мне, виновато пожала плечами.
София меж тем стояла внимательно, всматриваясь в лешака. Потом протянув руку, стерла слезинку со щеки домового, отчего последний вздрогнул, улыбнулся сразу посветлев лицом.
— Накося выкуси! – кукиш из четырех пальцев выглядел не впечатляюще, но лешему явно хватило. – Живой дом, нет у тя на няго правов.
— Как же так, матушка берегинюшка, так пращурами заведено, лес в дом, домовой вон. А меня между прочим, вот он, — заскорузлый палец, с траурной каёмкой под ногтем, ткнул в мою сторону, - в дом сам пустил, когда позвал.
— Разве тебя он звал? Разве тебе? МОЙ? ГОСПОДИН? Дорогу открывал?
На словах «мой господин» тело лешака стало претерпевать изменения, сначала на лице отразился страх, потом кожа стала зеленеть, из волос вытянулись листики и иголки, руки вдруг сделались ветвями, тело враз, приобрело форму пенька с очень короткими ногами корнями.
— Да ка же так? Казалось это листья шелестят вкупе с жужжанием насекомых, голос у этого существа изменился, да и голос ли это был, — не мог я так ошибиться, глаза существа вдруг вспыхнули зелёнкой во флаконе, по мне как будто ветерок пробежался.
— Покон нарушил. Сам порушил, как? — Лешак горестно покачал головой, снова обратясь мужичком грибником, стал жалостливо заглядывать мне в глаза. — Нет мне прощенья Княже, чем Виру брать будешь?