Все так. Но есть еще и Пятница,Который к белым так присох,Которому пошили платьицеИз обветшалых парусов,Который проклял эти гиблые,Непросвещенные места,Который потянулся к БиблииИ все запомнил про Христа!И что нам делать, бедный Пятница?В цивильном Йорке нас не ждут.Как только солнышко закатится,Нас наши родичи сожрут.На что мы молодость потратили?Обидно, что ни говори,У дикарей попасть в предатели,А у пришельцев – в дикари.Скажи, зачем мы так поверили,Какого, собственно, рожна –Посланцам доблестной империи,Где наша верность не нужна?А для жрецов родного капищаМы жертвы главные. Пора!Для них мы колла… бора… как это,Как ты сказал – коллабора…Мы из других материй сотканы,У них бело, у нас черно,Для наших я изгой, но все-таки,Для них я просто ничего!Теперь душа моя украдена,Неузнаваемы черты…Спаситель мой, любимец, гадина,Кому меня оставил ты?Зачем же я в тебя глаза втыкал,Учась, покорствуя, молясь?Зачем тобою не позавтракал,Когда увидел в первый раз?За что меня ты бросил, Господи,На растерзанье их клешней?Хотя тебе от этих слез, поди,Еще скушней, еще тошней…Кому потребны эти жалобы?В его глазах слепой восторг,Смотри, смотри, он машет с палубы,Он уплывает в город Йорк,Оттуда он и будет пялиться –Невозмутимо, как всегда, –На то, как поглощает ПятницуЕго исконная среда.
Ну что же! Вытри слезы, Пятница.Душиста ночь в родных местах.Плоскоголовая лопатница[4]Надрывно квакает в кустах.Во влажном мраке что-то прячется,Непредставимое уму…Довольно. Вытри слезы, Пятница!Сейчас нам лучше, чем ему.В вечерних джунглях столько прелести!Я так и слышу, чуткий псих,Как от восторга сводит челюстиУ соплеменников моих.Как пахнет полночь многогласная,Соцветья, гроздья, семена,Какая все-таки прекрасная,Смешная, дикая страна!Как сладко сдохнуть одурманеннымВ кипучей чаще, дорогой!Тут быть последним христианиномГораздо лучше, чем слугой.И право, это так заслуженно, –И в этом столько куражу, –Что я хотя бы в виде ужинаЕще Отчизне послужу.
«Всякий раз, как пойдет поворот к весне…»
Всякий раз, как пойдет поворот к веснеОт зимы постылой,Кто-то милый думает обо мнеСо страшной силой.
Чей-то взгляд повсюду за мной следит,Припекая щеку.Сигарета чувствует – и чудит,Обгорая сбоку.
Кто-то следом спустится в переход,В толпе окликнет,Или детским именем назовет,Потом хихикнет,
Тенью ветки ляжет на потолок,Чирикнет птичкой,То подбросит двушку, то коробокС последней спичкой –
За моим томленьем и суетойСледит украдкой:Словно вдруг отыщется золотой,Но за подкладкой.
То ли ты, не встреченная покаВ земной юдоли,Опекаешь, значит, издалека,Чтоб дожил, что ли, –
То ли впрямь за мной наблюдает БогСвоим взором ясным:То подбросит двушку, то коробок,То хлеба с маслом,
Ибо даже самый дурной поэт,В общем и целом,Подтверждает вечный приоритетДуши над телом.
Трактат
А как по мне, то все довольно просто:В сообществе, толпе, в людской горстиПроцентов девяностоНе склонны хорошо себя вести.А бонусы, Господь меня прости, –От храбрости до творческого роста, –Положены процентам десяти.
Такой процент, златосеченья вроде,Имеет место при любой погоде,В любом народе,При Цезаре, Пилате, Нессельроде,При диктатуре, хаосе, свободе, –И не имеет шансов возрасти.
Пусть гуманисты губы раскаталиВ последние четыре сотни лет, –Но девяносто склонны быть скотами,А десять нет.Но десяти настолько неохота
Дожить свой век под властью идиота,Им так претит всеобщая зевотаИ ворожба,Им до того не хочется в болото,Что силы их усемеряет кто-тоИ направляет поперек рожна;В итоге смерть, тупа и криворота,Стучится лбом в закрытые ворота,А жизнь идет туда, куда должна.
У Лема есть такая теорема –Точнее, лемма, –Изложенная в книге «Божий глас»:Она сложна и несколько занудна,Но говорить стихами мне нетрудно,И я сейчас.