Захотелось зажмуриться. До звезд под веками.
Медленно, как на разминке, сделал круговое движение головой, хрустнув шеей, а потом опасливо открыл глаз. Пока один. Через пару секунд второй. Сфокусировал зрение прямо перед собой – Диана! Как и прежде, сидит в шезлонге на крыльце гостевого коттеджа и держит в руках бокал с вином, слегка покачивая его круговыми движениями. И жидкость по-прежнему послушно бегает по стеклу.
Бегает же! Может, когда захочет…
Только за спиной Дианы январский лес почему-то жизнерадостно шумит летней листвой! И в воздухе действительно пахнет травами и южными цветами. И… не холодно вовсе! Кругом скорее полуденный зной, характерный для конца лета. Ни тучки на небе, ни облачка, а ветерок, скользящий из ущелья, не оставляет даже надежды на какую-нибудь прохладу.
Я в замешательстве схватился за подбородок и… а это что такое?
Осторожно, как сапер, провел пальцами по скуле. Что за новые ощущения?
Это что… волосы на щеке?!
– Всего лишь юношеский пушок. Не пугайся. И не надо делать такое лицо.
Я вытаращился на Диану, не в силах сформулировать рвущийся из воспаленного мозга вопрос. Точнее – пару десятков вопросов на тему, что, в конце концов, здесь происходит.
– Я… это. Что… Чего это тут… вообще.
А с голосом что?
Женщина вздохнула, перестала шаманить со своим бокалом и отхлебнула вина.
– Да-да, – согласилась она. – Понимаю тебя. В первый раз всегда трудно сообразить, куда попал.
– К-куда?
– Точнее – «когда»! Место с точки зрения пространства, как ты видишь, не поменялось совершенно. Это по-прежнему спортивный детский лагерь. Называется «Горный». Здесь твой брат-акробат сегодня заканчивает программу сборов. И твоя семья прибыла в эти живописные места в полном составе, чтобы забрать его домой.
– М-моему брату пять лет… всего! Какие сборы?
Диана мило улыбнулась. Заметно было, что ситуация ей чертовски нравится.
Ключевое слово – «чертовски».
– Давно уже не пять, – сказала она. – И даже не шесть. Что ты думаешь насчет… двенадцати?
– Чего?
– Лет, разумеется. Годиков. Не помнишь? Года! Так издревле люди называют количество оборотов планеты Земля вокруг нашего желтого карлика. Потому что согреты… «лучами звезды по имени Солнце». Цой жив. И это, между прочим, буквально!
Почему-то вдруг пронзительно зачесалась кожа где-то в районе носогубной складки. Непроизвольно дернув рукой, я внезапно обнаружил у себя на лице… прыщ!
– Василию… двенадцать лет? – медленно переспросил я Диану, непроизвольно тыча себя пальцем в раздраженное место.
– Не советую хвататься за лицо грязными руками, – равнодушно произнесла женщина. – Тем более в твоем… подростковом возрасте.
Игнорируя ее благопожелания, из-за какой-то странной новоприобретенной вредности я сильнее надавил на кожу. Больно!
– Говорите… в подростковом?
– А давай посчитаем! – Она будто ожидала моего вопроса, так быстро и жизнерадостно последовал ответ. – Ты же, надеюсь, старше своего… младшего брата?
Издевается.
Тем не менее ответил. В этот раз наперекор самому себе:
– На три года.
– Ага! Уже лучше. В уравнении, выходит, осталась последняя неизвестная величина. Калькулятор нужен?
– Очень смешно, – буркнул я, непроизвольно ощупывая теперь весь свой подбородок на предмет зудящих аномалий. – Три минуты назад мне было восемь лет. Сейчас, хотите сказать, уже пятнадцать?
Диана вновь покачала бокал с вином, разглядывая, как солнечный луч играет в прозрачной темно-вишневой жидкости. Эта женщина никогда не отвечает на прямые вопросы!
– Буквально в течение часа вы вспомните все прошедшие семь лет, Виктор Анатольевич, – произнесла она серьезным тоном, не глядя в мою сторону и зачем-то переходя на «вы». – Так, будто все это вы прожили на самом деле. В нормальном, естественном порядке.
Что-то я сомневаюсь.
– Послушайте! – сказал я несколько невпопад. – Вот с головокружением мне более или менее все понятно. «Вертолет» и все такое прочее. Это бывает. Съел что-то, отравился или просто перенервничал, что совершенно неудивительно… при общении с вами. А что это за водные процедуры? Что за душ меня окатил только что? После которого вся одежда… э-э… сухая?
Диана усмехнулась:
– А вы думаете, за семь лет вы ни разу в море не искупались?
Я вытаращился на нее.
Как-то очень медленно, по крупинке стало доходить что-то до сознания. Туговато, правда. Значит, это действительно не совсем бред? Не глюки воспаленного воображения? Получается, меня опять протащило сквозь время? Как того кота по наждачной бумаге, от которого только уши на финише остались?