- Примерь-ка. – Женщина развернулась ко мне, протягивая находки. – Да не боись, не ношенные. Дочке своей собирала, да вот только ушла она к Моране раньше, чем смогла бы примерить.
Я кивнула и быстро переоделась, пока женщина что-то искала в сундуке.
- Давай волосы тебе гребнем расчешу? – Женщина повернулась ко мне с какой-то маниакальной улыбкой. Я скептически посмотрела на гребень и на предвкушающее выражение лица.
- Нет спасибо, в нашем княжестве так принято. Я уважила ваши нравы, уважьте и вы мои. – Вспомнилось весьма уединённое расположение дома не очень приветливой бабушки. Мне кажется, что хорошего человека на окраину деревни не поселят. – Пойду поищу Павла.
Пока старушка с гребнем осмысливала мои слова, я быстро выскочила из дома, но напарника нигде не было. Вот и слушай после такого классиков: все как один что-то про ветренных женщин говорят, а на деле стоит только пойти сменить наряд – и мужчина уже куда-то делся.
- Да куда же ты мог деться? – Я осматривалась вокруг, но следов Павла нигде не было. Только лишь вытоптанные тропки по направлению к деревне и куда-то в лес.
- Потеряла молодчика-то? – Старушка вышла на крыльцо, сжимая в руке гребень. Я натянуто улыбнулась и пробормотала «Нет, нет», направившись по какой-то из тропинок. Как оказалось, лёгких путей мне не видать: моё бессознательное выбрало лес, как будто сегодня мне его было мало. Не сворачивать же мне обратно, в самом деле. Ну что я сделаю, если эта старушка напоминает мне Бабу Ягу из детских сказок?
Пока я размышляла по поводу возможности оживления страшилок из далёкого прошлого, ноги вынесли меня на гору. Какой же захватывающий вид предстал перед моими глазами: поля с блестящей прозрачной рекой, впадающей в озеро, зелёные шапки деревьев повсюду – красота!
- Здравствуй, княгиня. – Негромкий и немного шуршащий голос заставил меня непроизвольно вздрогнуть. Любуясь окрестностями и клонящемуся к горизонту солнцем, я не заметила, как ко мне присоединился пожилой мужчина, белой растительностью на голове напоминающий Деда Мороза. Кстати, длине и густоте волнистых волос могли бы позавидовать все девушки
Холщовая рубаха до середины голени, потрепанная на вороте, подоле и рукавах, была подвязана верёвкой, исполнявшей, видимо, роль пояса. На ногах у мужчины были добротные сапоги, видимо, из выдубленной кожи, а правой рукой незнакомец сжимал причудливо изогнутый посох. Когда я перевела взгляд на лицо собеседника, мне вдруг стало ясно, что никакого вреда он точно не причинит. Не знаю, как описать его взгляд, но казалось, что этот мужчина смотрит сквозь меня и знает ответы на любые вопросы.
- Доброго вечера. – Я слегка склонила голову.
- Ясных ночей. – Немного печально улыбнулся мне старец. – Надеюсь, ты не гневаешься из-за того, что я позвал тебя сюда.
- Вы? – Я очень удивилась. Вроде бы проверку организовывала сама, деревню нашла сама, а выясняется, что меня звали?
- Не дивись, княгиня, Святобора пришлось попросить, чтобы он тропку поправил, дабы путь твой сюда привёл.
- Но зачем? – Кто такой Святибор, я выясню, сейчас нужно прояснить, что от меня хочет этот почтенный старик.
- Позволь мне, Анна, историю рассказать, да вопросы задать. – Старец сел на поваленное дерево и вытянул ноги. Мне оставалось лишь кивнуть. – Я тот, кого называют волхвом. Последний в своём племени и роде, но оттого и сильный. Мне волей Перуна дарована была Печать, что даёт знание о будущем и весть, что Печать нужно будет передать вещему.
Во что меня хотят втянуть? Перун, волхв – это всё выдумки и ересь. Или нет? Я не знала, что и думать. Нахваливаемый мной внутренний голос, как назло, молчал.
- Вера, княгиня, это одно из самых сильных чувств, только вот люди об этом, отчего-то забывают. – Читая меня, словно открытую книгу, продолжил свой монолог волхв. – Те, кто живёт во тьме, верят, что забрызжет рассвет. Те, кто живет во льдах, верят, что придёт тепло. Те, кто одинок верят в то, что найдётся их судьба. Мать верит в лучшее для дитя, дитя верит в то, что этот мир также ласков, как утреннее солнце. Вера – это одно из мощнейших чувств, никогда не забывай об этом. Вера позволяет ровнять горы с полями, но и ослепляет не хуже гнева Перуна. И горе тому, кто утратил веру – это уже не живой человек, а просто оболочка. Пока мы живы, мы должны верить.