«Мистер Роберт Бридж, представитель торгового дома «Джемс Уайт Компани лимитед».
6. Кафе «Ша нуар»
В час ночи за отдельным столиком кафе «Ша нуар», в уголке под пальмой сидели: новоиспеченный мистер Бридж и Яков Семенович Бройде.
— Отчего он запаздывает? — возмущался Бройде. — Это совсем не походит на него!
Они выпили по две чашки кофе, но Гендельман не являлся: ждали именно Гендельмана.
— Он не свободен ни в одной минуте, — объяснил Бройде, — но если он сказал прийти — он да придет!
Василий рад бы и вовсе не ждать Гендельмана: полусонными глазами обводил он кафе и даже — но только на секунду — переходил время от времени в такое состояние, когда видишь сны, сознавая себя бодрствующим. Воздух общественных мест, а в особенности обстановка таких учреждений, как кафе «Ша нуар», сильно способствует подобному переходу. Непрерывный негромкий, монотонный, напоминающий жужжанье шум, изредка прерываемый только звоном стекла и отрывистым приказанием: «Чашка кофе!» стоял в кафе «Ша нуар».
Посетители этого кафе мало чем отличались от посетителей прочих московских кафе, где имеют обыкновение собираться деловые люди, но для Василия, давно не видевшего этой публики, и они представляли интерес.
Прежде всего коммерсанты: коммерсанты солидные с начисто выбритыми подбородками и их дамы, украшенные преувеличенным количеством бриллиантов, словно бы вынесенных на продажу; потом коммерсанты менее солидные, вращающиеся вокруг солидных коммерсантов и их дам, — у этих подбородки выбриты два дня тому назад, — и, наконец, совсем несолидные коммерсанты, бритые неделю тому назад и потому имеющие на щеках порядочную щетину: эти вращаются вокруг менее солидных коммерсантов. Словом — каждый столик кафе «Ша нуар» представлял точное подобие коперниковой системы Вселенной, вплоть до комет, роль коих выполняют снующие взад и вперед между столиками официанты.
И только за одним столиком — под такою же пальмой, как и та, в тени коей спрятались наши знакомцы, и неподалеку от столика наших знакомцев расположились необычные для кафе «Ша нуар» посетители, по-видимому, не имевшие в этом кафе никаких дел, кроме ужина, — этот ужин уничтожали они, почти не прерывая занятия приличным для делового кафе разговором.
В описанной вышемировой системе посетители эти являлись чем-то вроде туманности, на которую испытующе смотрят астрономы: что ты есть и зачем ты тревожишь нашу мысль своим бессистемным существованием?
Можно было рассмотреть только широкую спину одного незнакомца, его серый не первой свежести пиджак, лоснящийся на локтях, и черную лохматую шевелюру другого незнакомца.
Заметив их, Василий опять погрузился в полусон — пока не услыхал негромко сказанных за таинственным столиком слов:
— Атаман Скиба? Я что-то не слыхал…
— Как не слыхали? А у нас на юге это, знаете ли, фигура!
— Что ж он — бежал?
— Разбили, говорят, а он скрылся…
Опять незнакомцы торопятся съесть поданное им блюдо — опять молчание. Но Василий внимательно слушает.
— Скиба! Вот уж кого я помню, так атамана Скибу! Я по его милости без ноги…
— Вот как? Да ты бы рассказал… Встретились — и молчок, — говорил добродушный и звучащий некоторой усмешкой голос. — Мы года два не встречались…
— Да что говорить… Сам видишь, — ответил другой. — А вот атамана Скибу я не забуду.
Рассказчик рассмеялся неприятным жиденьким смешком.
— Ты не думай, что веселая встреча! Я первый раз так засмеялся после того, как познакомился с атаманом…
И после некоторого молчания добавил:
— Вы видели человека, который был расстрелян? Нет? Так вы его видите перед собой!
Опять молчание.
— Я тебе расскажу… Два года тому назад… Уходили добровольцы. Ты помнишь, как они уходили, — раньше чем наши войска заняли город, их не осталось ни одного. Начались погромы. Мы взяли винтовки, составили отряд. Пристань была в их руках. Мы поставили пулеметы и двинулись к пристани.
Я попадаю в передовую линию — нам удалось отрезать часть офицеров; что тут собственно было — я не знаю. Помню чьи-то крики, кто-то просил у меня пощады — и больше ничего. Очнулся я только в лазарете и спрашиваю у сестры:
— Ну что? — Я боялся спросить более определенно.
— Красные в городе.
Я узнал, что ранен при занятии порта. На утро я чувствовал себя лучше — мог вставать с постели и, хотя с трудом, мог ходить. И вот ночью — слышу, — беготня, крик. Я поднял голову, что-то сказал. А над моей головой:
— Тащи и этого!
Вы знаете, что я не мог ходить. Два дюжих молодца подтолкнули меня в спину: