До 1878 года железных дорог на Урале не было. А пятьдесят горных уральских заводов выплавляли ежегодно пять миллионов пудов металла, да, кроме того, набиралось до трех миллионов пудов купеческих грузов (сало, масло, пшеница). И почти всю эту восьмимиллионнопудовую тяжесть поднимала на себе Чусовая — главный транспортный нерв края.
К весеннему сплаву начинали готовиться с лета…
В книге «Предания реки Чусовой», изданной Уральским университетом, помешены интереснейшие воспоминания, до сих пор бытующие в народе. Их по крупицам собрала группа студентов-фольклористов во время поездки по Чусовой.
О строительстве барок, например, в этой книге есть такая запись.
«К Покрову дню надо было днище барки выстлать, а кто не выстелет — хлеба не дают. А хлеб давали в конторе.
Одну барку выстроить — так до слез. На нее шло стволов триста. Редко одна-то семья цельную барку работала, больше половину брали, а то и четвертушку. Складывались четыре семьи и работали одну барку.
Делали барки на берегу, а потом скатывали. Сначала катные бревна положат. Сталкивали всем народом, человек тысяча. Спишка это была. Женщины впереди за веревку тянут, она снасть называлась, а мужчины сбоку и сзади пшиками сталкивают. А на берегу' наговорщики стояли, наговаривали, они заставляли вместе дернуть.
Сплав был сезонный. Он продолжался две-три недели, пока держалось половодье.
Па огромных барках-коломенках, поднимавших тысяч пятнадцать пудов груза, сплавляли к Перми все, что удалось заготовить за год.
В середине апреля к небольшой уральской речушке стекались крестьяне из ближних и дальних губерний (приходили даже за тысячу верст!), чтобы заработать несколько рублей и к севу вернуться домой.
«От сплава отец приносил домой копеек тридцать, — рассказывает в упомянутых «Преданиях» одна старая женщина. — Только то, что дома не ест в это время, да муки часть дома оставлял. Придет домой с голыми коленками к посевной».
Но не все возвращались и с тридцатью копейками…
«Как вы, братцы, живете?» — спрашивал путешествовавший в этих краях в конце прошлого века и написавший толстую книгу очерков «Кама и Урал» Василий Иванович Немирович-Данченко. «Помираючи живем. Вот как живем!» — отвечали ему. И потрясенный беллетрист, несколькими страницами ниже, восклицает: «Жалкий, измученный и ограбленный народ! Кто за тебя вступится? Кажется, нет такой тли, которая поедом не ела бы тебя!»
Бурлаков набиралось тысяч до тридцати пяти. Их распределяли на пятьсот барок, двести плотов, оснащавшихся на разных пристанях — в Каменке, Старой Утке, Сулеме, Кыне, Усть-Утке, Верхней Ослянке — и шедших вниз караваном (сплав так и назывался — караванный).
Уровень Чусовой в половодье поднимался выше меженного метра на четыре, а то и больше. В узком извилистом русле среди каменных теснин мчался разъяренный. клокочущий поток. Он подхватывал барки и нес их на себе, словно щепки.
— Вода у нас ярая, весной — страшенная, — говорят тут.
— Кто на Чусовой не бывал, тот бога не видал!
— На Чусовой — прощайся с родней!
В среднем гибла каждая десятая барка.
Наибольшую опасность представляли те повороты реки, где лобастые береговые скалы, словно нарочно, были выдвинуты на самую середину и без того узкого русла.
Эти скалы получили название бойцов.
Они отбрасывали сильную, вспененную струю к противоположному берегу.
II в этом лютом водовороте надо было управлять баркой.
На одно барочное весло — поносную — ставили до сорока человек.
Чтоб хоть как-нибудь уменьшить силу удара барки оскалы, в наиболее опасных местах сооружались заплавни — своего рода буфера, состоящие из системы толстых бревен. При ударе заплавни обычно приходили в негодность, зато барка, случалось, избегала роковой участи.
Потом стали пользоваться так называемыми лотами — тяжелыми чугунными болванками на крепких цепях. Лот работал как своеобразный тормоз: волочась по дну, он значительно снижал скорость барки.
Самой большой из верхних пристаней была Каменка.
Проезжая мимо деревни Каменки, а это всего в девяти километрах от Слободы, мало кто из туристов, еще не войдя во вкус путешествия, останавливается, чтобы подняться к заброшенному, полуразвалившемуся двух, этажному зданию. Здесь во времена Мамина-Сибиряка помещалась караванная контора компании «Нептун* куда захаживал писатель, перед тем как отправиться на барке с Савоськой…
Путь от Каменки до Перми занимал со всякого рода остановками около недели.