Я вспомнил, какой он был тихий и настороженный. Как он отмалчивался, как трогал стены, как боялся дверей. Он смотрел на меня и молчал, боялся сказать и слово. Он думал, что я — ненастоящий. Что весь его мир — одна сплошная галлюцинация умирающего мозга.
Разжать руки и отпустить его было невозможно.
— Почему? Ты ещё спрашиваешь? — Он расслабился под моими руками, я почувствовал его счастье. — Ты какой-то идеальный, я так всегда и представлял ангелов, когда читал о них: невероятно красивые, добрые и абсолютно несчастные, разочарованные в мире людей и своем Отце. Когда я увидел тебя в первый раз, я сразу понял, что ты — один из них. И не ошибся.
«Ошибся!» — хотелось крикнуть мне.
Я не ангел, а он — не жертва садиста. Мы оба заслужили эту боль.
— Я чувствую, что ты мне не веришь. Ты вообще не веришь самому себе, — вдруг заявил он, утыкаясь носом мне в щёку. — Почему? Я правда был оторван от мира, пока ты не показал мне, что всё по-настоящему. Веришь, я каждый день ждал, что вот сейчас-то проснусь на своей койке и увижу всё те же стены. Я не верил, Гарри, не верил. Даже себе я больше не мог доверять. А потом ты вдруг сделал эту дурацкую вещь с пальцем… Такого даже мне не могло присниться. С глаз словно пелена спала, я увидел, что ты — реален. Из плоти и крови. И что ты… Что ты меня привлекаешь так сильно, что сил терпеть нет.
Тот вечер и правда стал знаменательным, нет смысла отрицать, но я даже представить не мог, что этим дам ему толчок к развитию… Мерлин! Он и правда стал совсем другим после того дня.
— Я верю.
Руки сами вновь обняли его, притянули ближе, пальцы зарылись в густые короткие волосы.
Виолончель протяжно стонала, пронзительно плакала скрипка.
Он не Волдеморт. А я — не тот Гарри Поттер, чьих родителей он убил. Мы оба изменились.
— Ты как будто был создан для меня… Ты спас меня не просто так. Я верю, что это было не случайно. Я не хочу жить без тебя, понимаешь? Я готов сделать всё, что угодно ради тебя, но без тебя всё теряет смысл.
Он начал целовать мои руки так же, как я целовал его часом ранее. Он всё запоминал, он мог использовать это против меня. А у меня не было сил сопротивляться ему.
— Я опять на тебя давлю. — Он вдруг выпутался из моих рук и отстранился. — Я не хочу навязывать тебе свои чувства, оно само получается. В книге миссис Мор не сказано, что делать с этим чувством… Оно меня пугает и туманит голову. Я постоянно вспоминаю, каким ты был в моих объятиях, я вспоминаю твои губы под моими… Гарри, я… — его горячий шепот прервался, он судорожно выдохнул и сжал кулаки. — Мне так сложно сдерживаться.
Про себя я добавил: «Сказал Волдеморт».
Я точно сойду с ума.
Волдеморт хотел меня, заботился о моих чувствах и читал книги о воспитании детей, а я — национальный герой и надзиратель Азкабана, убивал невинных и мечтал трахнуть его прямо на диване в гостиной.
Хоть анекдоты сочиняй.
— Это желание… Я знаю только один способ справиться с ним самому. — Я внезапно залился краской, как первокурсник. Я на полном серьезе советовал Волдеморту подрочить?
Я очень живо представил, как он будет это делать, и в паху сразу потяжелело.
Мордред бы всё побрал!
— Я тоже знаю. Неужели ты думаешь, что я никогда не мастурбировал? — неожиданно он усмехнулся так порочно, что меня бросило в жар. Я и не подозревал, что он так умеет! — Но это тут не причем. Не путай чувства с желанием, даже я понимаю разницу.
Я должен все ему рассказать. Я не смогу жить с ним и лгать в глаза. Он должен знать, за что его заточили в тюрьму, что он сделал с моей семьёй и почему я отвергаю его. Это будет справедливо и по отношению к нему, и к моим чувствам тоже.
— Ладно, я должен тебе кое-что рассказать.
Ни к чему это откладывать, потом я могу передумать и найти разумную причину, почему мне не стоит рассказывать Волдеморту, что он — Волдеморт.
Глупая, глупая затея. Вдруг он решит вернуть себе память и свернет на старую дорожку?
Но и вот так, как сейчас — тоже нельзя.
— В библиотеке есть книга «Взлёт и падение тёмных искусств». В ней есть глава обо мне. Прочитай её.
— Я прочитал все о тебе и этом маге, не сомневайся. — Он покачал головой и снова сжал мою руку. Это уже какая-то ненормальная тяга. — Мне жаль, что это случилось с тобой.
Так даже лучше. Нужно было просто открыть рот и сказать.
— Э-э-э… Что ты думаешь о Волдеморте? Думаешь, его идеи стоили таких жертв?
Да, оказывается, не так-то просто сообщать такие новости.
— Вообще, нет. — Он закатил глаза и возмущённо фыркнул. — Я прочитал ту книгу о нём, что стояла у тебя в самом дальнем уголке. Его цели были просто утопией. Прежде чем начинать гражданскую войну, ему бы стоило почитать Макиавелли или хотя бы Сократа. Вообще у меня сложилось впечатление, что у него поехала крыша от темных ритуалов, но он был так силен, что его сторонники просто боялись признать, что не правы, и сбежать от него подальше.
Меня пробило на нервный смех.
Волдеморт критикует самого себя, какая прелесть. Из самых ироничных вещей в моей жизни эта будет стоять на втором месте. На первом всё же та, где я влюбился в своего несостоявшегося убийцу.
Мерлин, ему же на самом деле лет девяносто! Я — растлитель престарелых психопатов.
Смех прорвался наружу вместе с кашлем.
Когда-нибудь в глубокой старости я напишу мемуары о своей жизни. И вот в этом моменте я напишу, что испытал большое отвращение к сидящему рядом мужчине. Красиво напишу, с метафорами, например: всё мое естество пронзила сильная ненависть и отвращение к монстру, разрушившему тысячи семей.
Конечно, придётся потренироваться в изложении своих мыслей.
Я никогда никому не признаюсь, что это неправда. Я всё равно видел перед собой только Тома — совершенно другого человека. И я любил его.
Мерлин всемогущий, как же я любил его…
— Ты и есть Волдеморт, ха-ха-пха, — смех и кашель не остановить. — Это ты поехал крышей и убил мою семью, ха-пхах, а потом пропал на одиннадцать лет. А когда ты возродился, тебе стерли память и поместили в тюрьму, потому что ты, сюрприз-сюрприз, бессмертен!
О мёртвых либо хорошо, либо никак, но Дамблдор подкинул мне такую жирную свинью, что я очень надеялся, что он сейчас вертится в своей гробнице со скоростью моей новой метлы.
— Это опять шутка? Я её не понимаю. — Он нахмурился и посмотрел на меня с неприкрытой тревогой.
— Какие шутки, ты убил мою мать! Даже самый бездарный комик не станет так шутить.
Новый взрыв смеха вызвал такой сильный приступ кашля, что я согнулся пополам. Да когда же я уже сдохну?
— Гарри, успокойся. Я что, похож на Волдеморта? — Он наколдовал мне стакан воды той самой палочкой, которой совершал все свои преступления, заботливо поднес его к губам, обеспокоенно нахмурившись, и убрал волосы, налипшие на мой потный лоб. — У него были красные глаза со змеиными зрачками, Гарри. Посмотри на меня! Я что, вдруг облысел и превратился в красноглазое страшилище? Это даже звучит как бред.
Конечно, он не поверил. Я бы тоже не поверил.
— Ты возродился из своего самого первого крестража, который сделал в шестнадцать лет. Дамблдор заманил тебя в ловушку и осколок твоей души, который лишился тела в ту ночь на Хэллоуин, слился с тем молодым из крестража. Вот потому ты и выглядишь так молодо и не стареешь. Ты появился в результате мощнейшего темного ритуала. Ты наделал кучу крестражей, Том. Даже я — один из них. Вот почему я так медленно старею, во мне живет частица тебя. Пока я жив, ты не сможешь умереть, а я не умру, пока жив ты. Если бы ты слышал пророчество о нас, ты бы тоже сейчас хохотал до слез, ведь там было всё наоборот!
— Крестраж? Пророчество? Гарри, рассказывай понятнее. У меня сильное подозрение, что ты не в себе. Может, позвать твоих друзей? Они тебе помогут… — Он напоил меня водой, придерживая стакан. Его голос действительно подействовал успокаивающе, и я выдохнул.