Хотелось кричать — от бессильной злости, от отчаяния, от ярости.
Джонсон уничтожит все, что мне дорого. Мне было плевать на свою смерть, я давно уже примирился с ней, день за днем провожая заключенных на казнь. Я боялся за своих близких. За жизни всех тех, кого я знал и любил.
— Джонсон! — заорал я яростно. — Джонсон! Подонок, поговори со мной!
В камере больше не было ни книг, ни пластинок, ни пергаментов. Только кровать, унитаз и голые стены.
Я сконцентрировал магию на кончиках пальцев и направил всю свою ярость на решетку.
Раздался дикий треск, решетка вспыхнула голубым и меня отбросило спиной на стену. Я сгруппировался, но удар все равно вышиб из меня весь дух, и я тряпкой упал на пол.
Бессмысленно. Все бессмысленно…
Я улегся на кровать и свернулся клубком, обхватив тощие плечи Тома руками. В его теле мне было удивительно комфортно, словно ничего толком и не изменилось, хотя он был выше меня и шире в плечах.
Чёртову решетку заколдовывал сам Дамблдор. Я не смогу её снести даже при всем желании. Я не смогу выбраться отсюда. Не смогу никого спасти.
Я натянул на себя тонкое серое одеяло в попытке согреться — тело Тома мерзло просто ужасно, я никогда такого не чувствовал раньше, Гермиона всегда шутила, что мною можно обогревать всю гриффиндорскую гостиную.
Я уставился в ровную серую стену в изголовье кровати и вдруг заметил какие-то царапины. Это было странно, света было катастрофически мало, будь я в своем теле, я бы ни за что их не увидел, но глаза Тома видели все поразительно четко и ясно.
Я коснулся их кончиками пальцев и вздрогнул: царапины четко подходили под расстояние пальцев.
Их было много, вся стена испещрена зарубками.
Том… Мой бедный Том. Я представил, как он лежит на этой самой кровати и в отчаянии царапает тонкий слой известняка.
В горле встал ком, глаза зачесались.
Я провел подушечками по царапинам вниз и наткнулся на что-то острое. Присмотревшись, я понял, что в самых глубоких царапинах застряли… кусочки ногтей.
Том…
Я вонзил ногти в породу и с силой провел вниз.
В каком-то смысле мне повезло больше, чем тебе. Я скоро умру, и не буду мучиться двадцать лет.
Нет, я уже покойник.
***
Дни проходили за днями, полные мучений и отчаяния. Я отсчитывал сутки по приходу Джонсона: меня вырубало, где бы я ни находился в этот момент, а когда приходил в себя, замечал миску с тюремной похлебкой и стакан мутной воды у решетки.
О положенном трехразовом питании и постоянному доступу к воде и речи не шло — Джонсон ненавидел меня, он хотел моих мучений, поэтому лишь поддерживал во мне жизнь необходимым минимумом.
О как я хотел пить.
Постоянно, жутко хотел пить.
Я отмечал дни на календаре Тома, найденном на том месте, где раньше стоял его стол. Семь тысяч девятьсот двадцать шесть царапин, перечеркнутых по семь штук — я сосчитал их все.
Я старался быть как он: я думал, анализировал сложившуюся ситуацию, я отжимался и приседал, я пел вслух, я вспоминал школьную программу и пытался научиться делать кувырок в воздухе с места.
Если бы не его рассказы, я бы просто лежал неподвижно на кровати и сходил с ума, но теперь у меня было плотное расписание. Я не позволю Джонсону, одиночеству и этому проклятому Мордредом каменному мешку свести себя с ума.
Том продержался двадцать два года и остался относительно нормальным. Это знание давало мне силы.
На седьмой день я услышал какой-то шум и подошел к решетке настолько близко, насколько позволяла магия, и прислушался.
— Почему я должен этим заниматься? — разобрал я далекий мужской голос. — Я что, похож на заклинателя? У меня было Удовлетворительно по чарам!
— Делай, как сказал Джонсон, — ответили ему. — Тебе сложно наложить чары на пару камер?
— Он не Надзиратель! Какого хрена он командует? Его, может, и не назначат!
— Эй! — заорал я во все горло, опознав в недовольном ворчуне молодого патрульного Стивена. — Эй, Стив! Я тут! Стив!
Но они продолжали переговариваться, будто не слышали меня.
— Джонсон вообще сказал прекратить тут все работы, что-то ты его не послушал! — продолжал возмущаться Стив.
— Потому что график работ горит! — рявкнул его собеседник. — Пошел он со своими отсрочками, у меня есть подписанная смета, я отвечаю головой за работы на этом этаже перед Министерством.
— Эй, Парни! — ещё раз попытался докричаться я, уже понимая, что ничего не выйдет. Том упоминал, что звук в здесь проходит только в одну сторону — сторону заключенного, но не обратно.
Я начал лихорадочно оглядываться, пытаясь придумать, что делать. У кровати стояла пустая миска, и я схватил её.
— Ну, попробуем, — азартно прошептал я и швырнул миску в прутья.
Миска беззвучно срикошетила от чар и врезалась в стену, пролетев в миллиметрах над моей головой.
— Мордред!
Я вспомнил треск, который раздался, когда я направил свою магию на решетку, вытянул вперед руку и попытался повторить тот фокус.
Магия послушно скопилась в кончиках пальцев, но без той всепоглощающей ярости не вырвалась потоком, а потекла слабыми спокойными ручейками. Я был не очень силен в беспалочковой магии.
— Черт, давай же! — зарычал я на свою руку. — Сейчас очень надо!
Я собрал в кулак всю свою волю, вспомнил, что стоит на кону и закричал, буквально выталкивая из себя обжигающие волны магии.
Руку обожгло, горячий ревущий поток вырвался из меня и ударил в прутья, а я тут же упал на пол, чтобы ударная волна не отбросила меня к стене.
Треск на мгновение оглушил, но я быстро вскочил на ноги, готовый ко всему.
— Что это такое? — услышал я приближающиеся голоса.
— Чары сработали, идиот! Доставай палочку, там вроде бы содержится какой-то маньяк!
— Ме-е-ерли-и-ин, только маньяка мне не хватало!
Спустя мгновение они появились перед решеткой, держа палочки на изготовку.
— Стив! — закричал я радостно. — Стив, это я! Стив!
Высокий тощий блондин, имя которого я не помнил, просканировал клетку чарами, не обращая внимания на мои крики. Он их просто не слышал. Я еще раз позвал Стива, и в отчаянии оглянулся вокруг. Джонсон не оставил мне ни книг, ни пластинок, мне было нечем и не на чем написать.
— Все в порядке. Он что, просто напрыгнул на них? — с недоумением спросил он у Стива, не посмотрев на меня ни разу.
— Эй, Джон, он, кажется, меня зовет, — толкнул его в бок Стив, с тревогой смотря на меня.
Он читал по губам!
— Да! Да! — радостно закивал я, тыча в него пальцем. — Стив! Помоги!
— Откуда он знает моё имя? — Стив явно испугался.
— Стив, это я! Я — Гарри Поттер! — я четко артикулировал и пальцем обводил невидимый сейчас шрам на лбу.
— Идиот, он слышал, как мы разговаривали, — ответно пихнул его напарник. — Не смотри на него, Джонсон такое рассказал… Мерлин, и что ему нужно?
— Ой! — Стив, дурак, тут же отвел от меня взгляд. — Может, он голодный? Или пить хочет? Он на горло вроде показывает?
— Дерьмо! Стив! Джонсон — предатель! Помоги мне! Это я — Гарри! — закричал я что есть силы.
— Наколдуй ему воды и пошли отсюда, мне не по себе.
— Нет! — я кинулся на прутья и тут же был отброшен назад.
Я больно ударился лопатками об пол, но тут же вскочил на ноги.
— Стив! Стив!!! Я — Гарри Поттер!
— Агуаменти, — передо мной появился кувшин с водой.
Я схватился за него и швырнул в решетку.
— Чёрт! Он больной! Пойдем отсюда! — Стив, идиот, схватил за рукав напарника, и они исчезли в темноте.
— Нет! Нет! — Я вновь попытался направить магию на решетку. Она затрещала, но патрульные больше не возвращались.
В коридоре стояла неестественная тишина, и я понял, что они наложили на мою клетку заглушающее. Теперь и я их не слышал.
Я упал на колени перед прутьями и застонал, вцепившись в волосы.
Свобода была так близко!
Вот зачем Джонсон дает мне оборотное, пока я в отключке: на такие случаи. Чтобы увидев меня, патрульные и не подумали разбираться в чем-то. Опасный маньяк, содержащийся отдельно ото всех — вот, кто я теперь.