Звягинцев нырнул между деревьями сквера.
Освобожденный Профессор потрогал горло и поморщился: ангина давала себя знать. Покосился на Фонарикова и усмехнулся:
— Ловко ты меня скрутил…
И Галка, и Ромка, и Васька с опаской следили за каждым движением Добычина. Они побаивались его — вдруг он выкинет еще какой-нибудь номер.
— Зачем ты крикнул Паше Наоборот? — упрекнула Славку Павлова.
Тот виновато признался:
— Немного перетрусил. А вы тоже хороши — сразу платок в рот толкать.
Протирая стекла очков, Профессор сокрушался:
— Не знаю, что теперь Звягинцеву говорить буду. Зря я с вами связался.
— Скажи, что он этажи перепутал или даже подъезды. Или… что слышал концерт на магнитофонной пленке. Мало ли что можно придумать, — посоветовала Галка. — Нам просто не хочется, чтобы ваш председатель знал о твоей беседе с октябрятами.
Профессор Кислых Щей кивнул. Он сходил на кухню и оттуда вернулся с мокрым полотенцем. От полотенца шел пар. Профессор замотал им горло и, поправив очки, важно начал:
— Что такое баптист и хорошо ли быть баптистом?
Аленка насторожилась. Она подняла руку, как на уроке. Профессор спросил:
— Ты что-то хочешь сказать?
Девочка встала и смущенно призналась:
— Я хочу домой. Потому что вы сейчас начнете ругать баптистов, а они хорошие.
Славка прошелся по комнате и улыбнулся:
— Странно ты рассуждаешь. Разве настоящий атеист будет ругать людей, искренне верующих в бога? Баптисты бывают разные. Одни верят, а другие дурачат верующих.
Аленка снова присела на краешек стула.
Ангина не давала Профессору говорить. Он еле разевал рот.
— Баптисты не молятся иконам и не носят крестиков. Еще они не курят, не ругаются и не пьют водку. Поэтому баптисты хвастаются: вот, мол, какие мы хорошие…
— А как они учатся? На круглые пятерки?
Профессор ехидно улыбнулся:
— На пятерки? Несколько лет назад баптисты не пускали ребятишек в школу. А сейчас говорят: в школу ходи, бог тебе судья. А учиться, как хочешь, так и учись. Хочешь на двойки, хочешь на пятерки. Наше, мол, дело маленькое. Главное, не забывай богу молиться, чтобы попасть в рай. Правильно я говорю, Аленка?
— Правильно. Когда я в октябрята записалась, меня тетя Феклинья немножко поругала, а потом говорит: молись, дочка. Проси господа бога, чтобы он простил тебя. И я каждый день прошу.
— Вот видишь, — сказал Профессор Кислых Щей. — А какая ты грешница, чтобы просить? Выдумывает твоя тетка, не верь ей.
Тут в беседу вмешался Витамин.
— Я Аленку баптисткой дразнил. Это потому, что не знал, какие они, баптисты. А теперь все узнал и сам запишусь в баптисты… Насчет учебы у них здорово. А богу верить пусть поищут дурака.
Галка Павлова подошла к Профессору и укоризненно покачала головой.
— Эх ты, баптист-атеист. Или, может, такую беседу проводишь по поручению Звягинцева?
Васька Фонариков показал Витамину кулак и спросил:
— Прямо сейчас тебя в баптисты записать?
Витамин съежился. Профессор снял с шеи полотенце. Он тяжело дышал.
— Идемте отсюда, — заторопился Ромка, поняв, что продолжения беседы не будет.
Уже во дворе Галка сказала ему:
— Придется, Черданцев, перед советом отряда ответ держать. Нашел Профессора Кислых Щей…
Фонариков заступился за вожатого звездочки:
— А он виноват, да?
Галка подумала-подумала и ответила:
— Может, Профессор и не виноват. Баптисты — народ хитрый. Сразу не разберешь, чем они дышат. Славка беседу до конца не успел провести.
Ребята прошли уже несколько улиц, когда Ромка остановился.
— У Славки температура. А мы его бросили, — сказал он.
Ромка не сердился на Добычина. Он понимал, что тот хотел, чтобы получилось как лучше. Кто думал, что Витамин выкинет такой номер.
Ромка побежал к Профессору.
Славкино лицо пылало. Ромка настоял, чтобы он немедленно ложился в постель. Профессор виновато улыбнулся:
— Голова кругом идет.
Старшина в тот же день обнаружил подмену ботинок. Он сразу догадался, что это дело рук Самсонова, и не на шутку рассердился на Витьку. Потом вся эта история ему стала казаться смешной, и он настроил себя на шутливый лад.
Когда Самсонов перед сумерками забежал в кабинет инспектора, чтобы плыть на остров, Копытов погрозил ему пальцем:
— Ну, Виктор, зачем мне другие ботинки подсунул?
Самсонов покраснел и шевельнул ушами.
— Вам же в музей все равно какие, — смущенно сказал он.
Копытов молчал, ожидая, когда Самсонов выложит, что его заставило пойти на такой некрасивый шаг. Иного Витьке и не оставалось — или навсегда потерять доверие участкового, или посвятить его в историю, происшедшую с Пашей Наоборот.