Профессор Кислых Щей с упреком сказал:
— Не Паша, а Иисус Христос, — и посмотрел на апостолов. Потом решительно крикнул: — Павлова, готовь костюмы для двух ослов. Раз такое дело, то вторым ослом буду я сам.
И Профессор встал на четвереньки.
— Иди ко мне, Еж, — пригласил режиссер и, спрятав очки в футляр, повешанный на шее, скомандовал: — Тащите же Иисуса. Поперек нас его укладывайте, да поровнее.
Паша Наоборот покорно отдался в руки апостолам.
Глава девятнадцатая. «Чудные дела твои, господи…»
После того как Алексей выгнал пресвитера из своего дома, Руденко чаще обычного стал приходить к Феклинье в гости.
— Не могла ты, сестра, сына удержать в истинной вере, — говорил он. — Накажет нас, грешных, господь за грехи великие.
Упрек пресвитера набожная Феклинья глубоко переживала. Она как-то сразу постарела, на почерневшем лице обозначились морщины.
Однажды Аленка слышала, как пресвитер сказал тетке Феклинье:
— Говорят, богоотступник наш в газету пишет. И тебя, сестра, опозорит, и всем братьям и сестрам неприятности доставит…
— Что я могу сделать? — вздохнула Феклинья.
— Так-то оно так, — согласился Руденко. — Но все в божьей воле…
Он что-то шепнул Феклинье. Та кивнула.
На другой день тетка сказала:
— Сходила бы, Аленушка, к Алексею. Что он там строчит в газету? Ты принеси бумагу-то, посмотреть надобно.
— Не даст он, тетя, — замотала головой Аленка.
Феклинья натянуто улыбнулась.
— Не даст. А ты тайком возьми.
— Грешно ведь. Боженька накажет, — испугалась девочка.
Феклинья замахала руками:
— Что говоришь-то, дочка… Глупости болтаешь. Брат Фома велит. А он не угодное богу делать не станет.
С тяжелым сердцем шла Аленка в дом Алексея. Поручение тетки Феклиньи пугало ее. Тетка сама же говорила, что Библия учит: «Не укради!». А теперь будто забыла, о чем пишется в божественной книге.
Вчера Ромка пришел к ним домой и показал книгу:
— Это Библия. Ты ей веришь? — спросил он.
Аленка кивнула. Еще бы — не верить Библии!..
И тогда вожатый звездочки раскрыл книгу и велел ей прочитать несколько строчек. И Аленка прочитала слова Христа, от которых ей стало страшно: «Я пришел разделить человека с отцом его и дочь с матерью… И враги человека — домашние его».
Девочка даже не поверила, что так жестоко может говорить Иисус. Значит, он хочет разделить Аленку с мамой?
— Неправда! Неправда! — сквозь слезы крикнула девочка. — Ты все это выдумал.
Ромка горько сказал:
— Ничего я не выдумывал. Если хочешь, то об этом и в другом месте есть. Мне Алексей показывал. Вот, смотри.
Аленка стала читать. Там говорилось, что попасть в рай может только тот человек, кто безоговорочно пойдет за Христом, отвернувшись от своих близких и возненавидев их. Строчки об этом так и стояли перед глазами: «Если кто приходит ко мне и не возненавидит отца своего, и матери, и жены, и детей, и братьев, и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть моим учеником…»
Аленка любила маму свою. Она и Алешу любит. Значит, она что-то делает не так, как велит Библия. Вот тетя Феклинья, та и сына своего не любит, и сестру свою — Аленкину мать — не любит. А Аленку тетя Феклинья любит, потому что Аленка — сестра по духу, и тетя готовит ее в баптистки…
Неужели мне надо ненавидеть маму, думала девочка, и жизнь тоже нельзя любить. А жить очень интересно. Неужели и вправду бог такой дурной, каким его показывали мальчики в спектакле во дворе Фонариковых?
Аленка даже вздрогнула от такой мысли и сказала:
— Свят, свят!
Грешно так думать о всевышнем. Очень жалко, что он такой жестокий. Но, может быть, так надо?
Лучше не думать, решила девочка, поднимаясь на крыльцо дома Черновых.
Алексей сидел за столом и что-то писал. Он отложил тетрадку в сторону и сказал:
— Писателем заделался, сестренка. Так сказать, исповедуюсь.
Девочка держала себя необычно. И без того незаметная, Аленка села у порога на стул и молчала. Алексей почувствовал неладное, подошел к девочке и начал ее тормошить.
— Коза-стрекоза, говори, что случилось? Двойку получила?
Девочка замотала головой. Она готова была разрыдаться.
— Отстань ты от нее, — сказала жена Алексея.
Алексей вышел на улицу и застучал топором.
Вот она, эта тетрадка, лежит себе преспокойненько на стопке книг. Протяни руку — и она твоя. Только протянуть руку — это, значит, украсть…
«Бог простит», — говорила тетка Феклинья. Чудной и жестокий он, этот бог.